3
Создание такого крупного произведения, как роман о Тросникове, поставило Некрасова в ряды писателей гоголевской школы, принципам которой он оставался верен всё время.
Большое значение придавал Некрасов объединению передовых сил литературы. В этих целях в период с 1843 по 1846 год он предпринял издание нескольких альманахов. Это — «Статейки в стихах без картинок» (1843), «Физиология Петербурга» (1844—1845), «Петербургский сборник» (1846) и «Первое апреля» (1846).
В «Статейках в стихах без картинок» наряду со стихами Н. И. Куликова и В. Р. Зотова Некрасов поместил свой стихотворный фельетон «Говорун», сурово осужденный впоследствии автором, но свидетельствующий о том, что в области стихотворной техники поэт добился уже очень значительных успехов, а в области социальной у него уже выработались определенные взгляды и, в частности, отрицательное отношение к чиновничеству.
Две части второго альманаха Некрасова — «Физиология Петербурга» — сыграли очень важную роль в деле пропаганды и упрочения в русской литературе школы Гоголя. Кроме Белинского, напечатавшего в альманахе целых четыре статьи, и Некрасова, опубликовавшего в нем очерк «Петербургские углы» и стихотворение «Чиновник», в альманахе участвовали Григорович, Гребенка, Даль (Луганский), Панаев и Кульчицкий. Белинский в особой вступительной статье подчеркивал, что составители альманаха прежде всего стремились ознакомить своих читателей «с многочисленными сторонами русского быта, русского общества».13 «...Сколько материалов, — писал он, — представляет собою для сочинений такого рода огромная Россия! Великороссия, Малороссия, Белоруссия, Новороссия, Финляндия, остзейские губернии, Крым, Кавказ, Сибирь, — всё это целые миры, оригинальные и по климату, и по природе, и по языкам и наречиям, и по нравам и обычаям, и, особенно, по смеси чисто русского элемента со множеством других элементов... Мало этого: сколькими оттенками пестреет сама Великороссия не только в климатическом, но и в общественном отношении!».14
Существенным дополнением к вступительной статье Белинского является особая заметка об альманахе, напечатанная в «Литературной газете» (1845, № 13) и принадлежащая перу Некрасова. В ней содержится следующая яркая тирада:
«...Цель <книги> — раскрыть все тайны нашей общественной жизни, все пружины радостных и печальных сцен нашего домашнего быта, все источники наших уличных явлений; ход и направление нашего гражданского и нравственного образования; характер и методу наших наслаждений; типические свойства всех разрядов нашего народонаселения и, наконец, все особенности Петербурга, как города, как порта, как столицы, как крайнего рубежа Руси, как окна в Европу!
«Добро пожаловать, книга умная, предпринятая с умною и полезною целью! Ты возложила на себя обязанность трудную, щекотливую, даже в некотором отношении опасную... Ты должна открывать тайны, подсмотренные в замочную скважину, подмеченные из-за угла, схваченные врасплох; на то ты и физиология, то есть история внутренней нашей жизни, глубокой и темной, прикрытой мишурой и блестками, замаскированной роскошными фасадами, вкусными обедами, наружной чистотой и блеском, отражающими и преломляющими луч истины, который нахально хочет проникнуть в ее тайную внутренность! ...Все эти статьи, кроме литературного достоинства, имеют еще и достоинство правды, весьма важное и даже главное в сочинении такого рода» (IX, 142—143).
Поставленные перед ним задачи альманах разрешал вполне удовлетворительно и заслужил положительный отзыв Белинского в «Отечественных записках» (1845, № 8), писавшего:
«Мысль этой книги прекрасна..., можно сказать утвердительно, что это едва ли не лучший из всех альманахов, которые когда-либо издавались...».15
А несколько позже Белинский назвал третий альманах Некрасова «Петербургский сборник» «небывалым явлением в нашей литературе» и присовокупил: «от того и успех небывалый».16 Из великих русских критиков и публицистов в «Сборнике» приняли участие Белинский и Герцен, из беллетристов — Тургенев, Достоевский, Одоевский, Панаев, из поэтов — Некрасов и Майков. Кроме того, в «Сборнике» были помещены, — разумеется в переводах, — произведения Шекспира, Гёте, Байрона. А главное, «Петербургский сборник» давал новые и очень яркие доказательства того, что реализм, т. е. показ действительной жизни, преимущественно в ее темных и мрачных сторонах, показ, продиктованный стремлением придать литературе серьезный социальный смысл, демократическая тематика, заставлявшая с большим вниманием относиться к представителям низших классов, чем к представителям социальных верхов, изображаемых обычно в сатирическом плане, наконец, гуманистическая настроенность и направленность, благодаря которым писатели с особым сочувствием относились к страдающей человеческой личности, становятся отныне отличительными особенностями передовой литературы. Не Некрасов был основным пропагандистом этих особенностей, а Белинский, но никоим образом не следует забывать здесь и исключительных заслуг Некрасова. «Физиология Петербурга» и «Петербургский сборник» по праву могут быть названы детищами Некрасова, ибо не обладай он такими блестящими организаторскими способностями, тактом и чутьем перворазрядного редактора, практическим взглядом, характеризующим его как выдающегося издателя, едва ли эти альманахи могли создаться и в таком именно виде, в каком они вышли в свет, и приобрести такой колоссальный успех. А кроме того, первостепенное значение имел и вклад Некрасова в альманахи, как одного из основных их сотрудников.
В «Петербургском сборнике», кроме стихотворений «В дороге», «Колыбельная песня», «Отрадно видеть, что находит...», помещено не менее замечательное стихотворение «Пьяница», основной образ которого резко контрастирует с образами других стихотворений Некрасова в «Петербургском сборнике» — помещика, чиновника, высокопоставленной особы.
Почти одновременно с выходом в свет «Петербургского сборника» в «Отечественных записках» (1846, № 4) были напечатаны стихотворения «Когда из мрака заблужденья...» и «Огородник», в первом из которых Некрасов в борьбе против социальной неправды провозглашает новый взгляд на так называемую «падшую женщину» («Я понял всё, дитя несчастья! Я всё простил и всё забыл»), а во втором — резко восстает против сословных предрассудков, разрушающих счастье любящей пары — «мужика вахлака» и «дворянской дочери».
Через два года после выхода «Петербургского сборника» Некрасов создает замечательное стихотворение, в котором образ публично истязуемой крестьянки переносится в обстановку городской жизни, благодаря чему кипящее в душе поэта возмущение и теми неправдами, которые творятся в деревне, и теми, какие совершаются в городе, как бы соединяется в единый поток. Мы имеем в виду стихотворение 1848 года «Вчерашний день часу в шестом...». Оно поражает эмоциональностью своего содержания и яркостью красок. Концовка же стихотворения — последние две строчки — не только призвана усилить впечатление от стихотворения, но и подчеркнуть органическую связь между страданиями народа и поэтическим творчеством Некрасова. Назвать свою музу «родной сестрой» подвергаемой позорному наказанию крестьянской девушки — это значило не только создать незабываемый по силе впечатления образ, равных которому не много найдется в мировой поэзии, это значило решить вопрос об общественной миссии поэта так, как его мог решить только убежденный и последовательный революционный демократ. Истинная поэзия должна быть прежде всего обращена лицом к народу, должна быть связана с его горестями и радостями так же крепко, как связана бывает «родная» сестра с горестями и радостями другой сестры.
Реакционная критика — П. А. Плетнев в «Современнике» и С. П. Шевырев в «Москвитянине» — не находила достаточно резких слов, чтобы достойно заклеймить «собрание столь грязных исчадий праздности», какими представлялись ей стихи Некрасова; охранители из числа правительственных сановников (шеф жандармов, министр народного просвещения) были не менее возмущены, как это видно из копии официальной переписки между ними. Характерно, что именно появление в печати рассматриваемых стихов Некрасова, а прежде всего «Колыбельной песни», имело своим следствием то, что Некрасов, в качестве заведомо неблагонадежного писателя, попал в орбиту пристального наблюдения III Отделения. Этому, надо думать, немало способствовал своими доносами и давний ненавистник Некрасова Ф. В. Булгарин.
Что касается передовых литературно-общественных кругов в лице их общепризнанных вождей — революционных демократов Герцена и Белинского, то их отношение к стихам Некрасова этих лет было вполне положительным.
Герцен свое одобрение стихам Некрасова выразил в особой «записочке» к нему (выражение самого Некрасова в письме к Тургеневу от 7 июня 1857 года), к величайшему сожалению, до нас не дошедшей. Белинский же свое одобрение, вернее восхищение, выражал и в личных беседах (известное свидетельство Панаева в его «Воспоминаниях») и печатно. В своей статье о «Петербургском сборнике», боясь привлечь к Некрасову, как автору помещенных в «Сборнике» стихотворений, внимание властей предержащих, Белинский ограничился всего лишь несколькими словами, но словами очень полноценными: «Самые интересные из них (т. е. из стихов, помещенных в «Сборнике». — В. Е. -М.) принадлежат перу издателя Сборника г. Некрасова. Они проникнуты мыслию; это — не стишки к деве и луне; в них много умного, дельного и современного».17
Последний (четвертый по счету) альманах Некрасова «Первое апреля» хотя и являлся сравнительно небольшим сборничком юмористического характера, однако не был лишен серьезного общественного значения. Он осмеивал в форме юмористических статеек и пародий реакционные течения того времени, главными представителями которых являлись Булгарин (ему Некрасов посвятил знаменитую эпиграмму «Он у нас осьмое чудо...»), Шевырев и Погодин (барды «официальной народности») и славянофилы. С помощью юморесок же в «Первом апреля» были заклеймены реакционные социальные группы (бюрократия и крепостническое дворянство). Основным сотрудником альманаха был сам Некрасов, причем наиболее ценным вкладом его были пародии, точнее, перепевы, выполнявшие, без сомнения, серьезную общественную функцию.
Успех альманахов и растущая популярность Некрасова как поэта побудили его в исходе 1846 года осуществить для пропаганды идей социального и политического раскрепощения русского народа новое издательское начинание несравненно более крупного масштаба. Мы имеем в виду аренду основанного в 1836 году А. С. Пушкиным журнала «Современник».
Двадцать лет — с 1847 по 1866 год — Некрасов редактировал и издавал «Современник». Создать «Современник» — это значило не просто создать удачное журнальное предприятие, это значило сделать крупнейший вклад в дело социального и политического раскрепощения русского народа. В «Современнике» первых двух лет его издания появились такие исключительные по своему значению произведения русской классической литературы, как «Кто виноват?», «Сорока-воровка», «Из записок доктора Крупова» Герцена, «Обыкновенная история» Гончарова, «Антон Горемыка» Григоровича, первые рассказы цикла «Записок охотника» Тургенева, стихи Некрасова, в том числе такие прославленные, как «Тройка», «Псовая охота», «Нравственный человек», «Еду ли ночью», стихи Огарева, не говоря уже о статьях Белинского последнего периода его жизни («Взгляд на русскую литературу 1846 года», «Взгляд на русскую литературу 1847 года», «Ответ Москвитянину» и т. п.). И не только исключительными по своему составу являлись беллетристический и критический отделы «Современника», очень значительную ценность представляли научный отдел и отдел «Смесь». Этот последний искусным подбором материала, распределенного по небольшим статейкам, фиксировал внимание читателей на вопросах преимущественно внутренней жизни тогдашней России, освещая их в прогрессивно-демократическом духе.
Что касается направления «Современника» в рассматриваемый период, то оно характеризуется «программной» статьей Белинского «Взгляд на русскую литературу 1846 года» («Современник», 1847, № 1).
Великий критик начинал ее со следующего заявления: «Главная цель нашей статьи — познакомить заранее читателей „Современника“ с его взглядом на русскую литературу, следовательно, с его духом и направлением, как журнала».18
Основная идея статьи Белинского выражена в словах:
«Если бы нас спросили, в чем состоит отличительный характер современной русской литературы, мы отвечали бы: в более и более тесном сближении с жизнию, с действительностию...
«Важность теоретических вопросов зависит от их отношения к действительности. То, что́ для нас, русских, еще важные вопросы, давно уже решено в Европе... Но это нисколько не должно отнимать у нас смелости и охоты заниматься решением таких вопросов, потому что, пока не решим мы их сами собою и для самих себя, нам не будет никакой пользы в том, что они решены в Европе... У себя, в себе, вокруг себя, вот где должны мы искать и вопросов и их решения».19
О каких «вопросах» говорит здесь Белинский? Он не мог ответить на это в подцензурном «Современнике», но ответил в писанном без всякой оглядки на цензуру «Письме к Гоголю» в знаменитой формуле: «Самые живые, современные национальные вопросы в России теперь: уничтожение крепостного права, отменение телесного наказания, введение по возможности строгого выполнения хотя тех законов, которые уже есть».20
«Письмо к Гоголю» проникнуто таким революционным пафосом, дает такую беспощадно резкую характеристику николаевской действительности с ее тремя китами — православием, самодержавием, народностью — что дало основание В. И. Ленину указать, что «настроение Белинского в письме к Гоголю» «зависело от настроения крепостных крестьян».21
Социально-политические взгляды Белинского разделялись такими руководящими работниками журнала, как Некрасов, Герцен и др. Лучшие писатели эпохи сотрудничали в «Современнике», в нем нашли себе место первоклассные художественные произведения. В результате в первый год своего существования «Современник» имел большой успех и обзавелся очень значительным количеством подписчиков.
Однако была и другая сторона медали: вскоре после основания журнала перед новой редакцией возникли трудности, порожденные внутриредакционными трениями.
Трудно было добиться того, чтобы А. В. Никитенко, состоявший официальным — но не фактическим — редактором журнала, не вмешивался в редакционные дела.
Еще труднее было убедить Белинского в том, что невключение его в число «дольщиков» «Современника», т. е. в число издателей журнала, вовсе не означало умаления его значения в составе редакции «Современника».
Немало забот и тревог доставила весьма двусмысленная позиция «москвичей», которые сотрудничали одновременно и в «Современнике» и в «Отечественных записках», тогда как при переходе «Современника» в руки новой редакции имелось в виду, что они будут исключительными сотрудниками «Современника».
Не забудем, что тогда еще не совсем было ясно, что таких заправских либералов, как, например, Боткин и Кавелин, тянуло к сотрудничеству в либерально-западнических «Отечественных записках» гораздо больше, чем к сотрудничеству в демократическом «Современнике».
Назревшие в 1847 году разногласия в кружке «Современника» — интереснейшая, но почти не исследованная научным литературоведением проблема. Для нас совершенно ясно, что пути Белинского, Герцена и Некрасова, с одной стороны, Боткина, Анненкова, Кавелина — с другой, уже в 1847 году должны были окончательно разойтись. Однако этого не произошло: Белинский тяжко заболел и умер, Герцен уехал за границу. С 1849 года начался иной период в русской общественной жизни, период злейшей политической реакции. Всё это отодвинуло окончательный разрыв либералов и революционеров-демократов почти на целое десятилетие.
Обстановка политической реакции «мрачного семилетия» поставила Некрасова, оставшегося в «Современнике» одиноким, в исключительно трудные условия. Для того чтобы спасти «Современник» от гибели, нужны были титанические усилия, незаурядный талант, неутомимая энергия, непоколебимая вера в свое дело. Все эти качества были присущи Некрасову в высшей степени. Усилиями Некрасова «Современник» был спасен.
Не жалея сил, буквально сгорая в пламени тяжелой и неблагодарной работы редактора-издателя, Некрасов сумел разрешить сложнейшие проблемы, связанные с изданием «Современника» в реакционные годы.
Примечания
13 Физиология Петербурга, ч. I, СПб., 1844, стр. 5.
14 Там же, стр. 9—10.
15 В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. IX, СПб., 1910, стр. 470.
16 То же, т. X, 1914, стр. 233.
17 В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. X, стр. 225—226.
18 В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. X, стр. 388.
19 Там же, стр. 388, 411—412.
20 Белинский, Письма, т. III, 1914, стр. 231.
21 В. И. Ленин, Сочинения, т. 16, стр. 108.