Евгеньев-Максимов В. Е.: Н. А. Некрасов в роли редактора-издателя "Современника" (старая орфтграфия)

Сотрудничество Некрасова въ журналахъ началось, какъ известно, съ конца 30-хъ годовъ. Первоначально оно имело чисто случайный характеръ, выражаясь въ помещенiи небольшихъ, попреимуществу стихотворныхъ, произведенiй въ такихъ изданiяхъ, какъ "Сынъ Отечества", "Литературная Газета", "Прибавленiе къ Инвалиду", но года черезъ два-три после своего прiезда въ Петербургъ, Некрасовъ уже делается постояннымъ сотрудникомъ довольно солиднаго органа "Пантеона русскаго и всехъ европейскихъ театровъ". Въ нашемъ распоряженiи имеются письма Некрасова къ редактору этого журнала Ф. А. Кони, изъ которыхъ явствуетъ, что уже въ 1841 году между ними было заключено условiе, въ силу котораго Некрасовъ обязался писать въ "Пантеонъ" по 12 листовъ въ годъ. Само собой разумеется, что Кони, умный и опытный литераторъ, не сталъ бы заключать подобнаго условiя съ писателемъ, отъ котораго не ждалъ существенной помощи въ сложномъ и ответственномъ журнальномъ деле. Одно изъ вышеупомянутыхъ неизданныхъ писемъ свидетельствуетъ даже о томъ, что Кони во время своихъ отлучекъ изъ Петербурга поручалъ журналъ Некрасову, который, такимъ образомъ, являлся какъ бы временнымъ его редакторомъ. Однако, "Пантеонъ" съ его тяготенiемъ къ вопросамъ искусства, въ частности театра, представлялъ собою слишкомъ узкое поприще для Некрасова, котораго со средины 40-хъ годовъ, не безъ влiянiя, надо думать, его новаго знакомца Белинскаго, стало неудержимо тянуть какъ къ публицистическому обсужденiю, такъ и художественному отображенiю вопросовъ современной общественности. Не безынтересны въ этомъ отношенiи изданные Некрасовымъ, въ перiодъ отъ 1843 по 1846 годъ, четыре альманаха. Въ первомъ изъ нихъ ("Статейки въ стихахъ безъ картинокъ"), сравнительно слабо, а въ остальныхъ ("Физiологiя Петербурга", "Первое апреля", "Петербургскiй Сборникъ") уже довольно заметно звучитъ определенная общественная нота. Недаромъ издатель альманаховъ сумелъ привлечь къ участiю въ нихъ такихъ ярко-выраженныхъ писателей-общественниковъ, какъ Белинскiй, Тургеневъ, Достоевскiй, Герценъ и Григоровичъ, недаромъ онъ самъ помещалъ въ нихъ и едкiя стихотворныя сатиры противъ литературныхъ реакцiонеровъ ("Онъ у насъ осьмое чудо"), и резкiя антикрепостническiя стихотворенiя ("Въ дороге"), и талантливые очерки изъ жизни столичнаго пролетарiата (разсказъ "Петербургскiе углы").

Изданiе альманаховъ явилось какъ бы подготовкой къ несравненно более важному и трудному издательскому предпрiятiю, каковымъ явилось прiобретенiе права у П. А. Плетнева на "Современникъ", "основанный, какъ говорится въ договоре Плетнева съ Некрасовымъ и Панаевымъ, покойнымъ Двора Его Императорскаго Величества Камеръ-Юнкеромъ Александромъ Сергеевымъ Пушкинымъ".

О деятельности Некрасова, какъ издателя и редактора "Современника", писалось достаточно много. Съ несомненностью выяснено, что своимъ огромнымъ влiянiемъ на общество "Современникъ" обязанъ именно Некрасову, обладавшему огромнымъ организаторскимъ талантомъ, умевшему объединять вокругъ себя наиболее талантливыхъ и наиболее прогрессивныхъ писателей своего времени. "Некрасовъ былъ идеальнымъ редакторомъ-издателемъ и довелъ свой журналъ "Современникъ" до почти идеальнаго совершенства" - такъ оцениваетъ журнальную деятельность поэта когда-то ссорившiйся и полемизировавшiй съ нимъ человекъ - М. А. Антоновичъ. Особою заслугой Некрасова этотъ последнiй считаетъ, привлеченiе къ сотрудничеству въ его журнале Чернышевскаго и Добролюбова, которымъ суждено было сделаться властителями думъ поколенiя 50--60 гг. и отцами создавшагося тогда могучаго общественнаго теченiя - народничества. "Куда бы делись Чернышевскiй и Добролюбовъ, если бы первые шаги ихъ на литературномъ поприще не были поддержаны Некрасовымъ?" - несколько разъ повторилъ въ беседе съ нами М. А. Антоновичъ. И въ самомъ, деле, въ поддержке, оказанной Некрасовымъ этимъ двумъ выдающимся литературнымъ деятелямъ, нельзя не видеть его крупной заслуги передъ обществомъ. Если, прiобретая въ свое время для "Современника" сотрудничество Белинскаго, Некрасовъ лишь следовалъ общему голосу, уже съ начала 40-хъ гг. признававшему въ Белинскомъ авторитетнейшаго представителя русской критики, то угадать перворазрядные таланты въ авторе провалившейся диссертацiи и только что выпущенномъ студенте Педагогическаго Института могъ только человекъ съ незауряднымъ чутьемъ и редкою проницательностью.

Безспорный успехъ "Современника", который въ 50 и 60 гг. прiобрелъ значенiе крупнаго общественнаго фактора, являлся светлой стороной журнальной деятельности Некрасова. Къ сожаленiю, на своемъ пути журналиста онъ встречалъ немало и тернiй. Наибольшее количество ихъ доставляла ему цензура. О притесненiяхъ, непрестанно чинимыхъ ею "Современнику", о техъ, часто унизительныхъ компромиссахъ, на которые долженъ былъ нередко итти Некрасовъ для смягченiя черезчуръ ретивыхъ ея представителей,-- нетъ надобности распространяться: цензурныя мытарства редактора "Современника" общеизвестны. Неудивительно, что, обычно спокойный и сдержанный, Некрасовъ не могъ говорить о цензуре иначе, какъ со "страшной вспыльчивостью", а глаза его принимали выраженiе, которое "охотники видятъ въ глазахъ у смертельно раненаго медведя, когда подходятъ къ нему, и онъ глядитъ на нихъ" ("Воспоминанiя" Терпигорева въ "Историческомъ Вестнике", мартъ, 1896 г.).

Не меньше тяжелыхъ минутъ приносили Некрасову зависть и, какъ выражался Салтыковъ, "злопыхательство", благодаря которымъ дружно подхватывался и широко распространялся всякiй оскорбительный для чести поэта слухъ. Само собой разумеется, что не стой Некрасовъ, какъ редакторъ наиболее популярнаго и влiятельнаго журнала, на виду у всехъ - о немъ говорили бы значительно меньше. Ведь по журнальнымъ именно деламъ ему приходилось вести разнообразнейшiя сношенiя со множествомъ людей, главнымъ образомъ, съ литераторами; среди же рядовой литературной братiи всегда и повсюду встречается немало изломанныхъ характеровъ, больныхъ самолюбiй, склонныхъ къ повышенной оценке своихъ произведенiй и органически не переваривающихъ иной критики, кроме дифирамбической. Неудивительно, при такихъ условiяхъ, что у самаго осторожнаго и снисходительнаго редактора бываетъ достаточное количество ожесточенныхъ недоброжелателей. Выли они и у Некрасова. "Злопыхательные" толки прiобретали въ ихъ устахъ темъ большее значенiе, что Некрасовъ, будучи "человекомъ средняго нравственнаго уровня" (выраженiе Елисеева), невсегда жилъ, употребляя его собственный стихъ, "согласно съ строгою моралью". Здесь мы переходимъ къ вопросу о такъ-называемыхъ "паденiяхъ" Некрасова. Реабилитацiя или обвиненiе Некрасова, какъ личности, станутъ возможными лишь тогда, когда будутъ опубликованы соответствующiе бiографическiе матерiалы. Однако, и теперь уже съ несомненностью выясняется преувеличенность, а. иногда и просто неосновательность многихъ "винъ" поэта. Такъ несомненнымъ преувеличенiемъ страдаютъ, на кашъ взглядъ, столь тесно связанныя съ журнальной деятельностью Некрасова обвиненiя его въ своекорыстiи, жадности къ деньгамъ, эксплоатацiи сотрудниковъ. Упорное и настойчивое повторенiе этихъ обвиненiй оказывало влiянiе даже на людей, въ общемъ относившихся къ Некрасову благожелательно. Къ числу ихъ, безспорно, принадлежалъ Ф. М. Достоевскiй, а между темъ именно имъ пущено въ оборота крылатое словцо: "миллiонъ - вотъ демонъ Некрасова"... Въ нашемъ распоряженiи имеются некоторые неизданные до сихъ поръ матерiалы, проливающiе света на истинное отношенiе Некрасова къ деньгамъ. Съ ними мы постараемся возможно подробнее познакомить нашихъ читателей.

П. А. Плетневъ, внукъ П. А. Плетнева, о которомъ было упомянуто выше, разрешилъ намъ использовать очень интересное письмо поэта къ его деду. Приводимъ его полностью.

летомъ этого года писалъ я Вамъ письмо по адресу, данному мне свящ. Бочаровымъ въ бытность мою въ Париже весной 1864 г. Не получивъ ответа, думаю, что письма этого Вы не получили, и повторяю его содержанiе.

Въ нашемъ контракте есть пункта: если журналъ будетъ запрещенъ вследствiе явнаго нарушенiя нами постановленiй цензуры, то мы платимъ Вамъ 30 т. р. асс. Такъ какъ обстоятельства изменились, то я прошу Васъ этотъ пункта уничтожить. Теперь, собственно, у насъ цензуры нетъ, но запретить журналъ могутъ всякiй разъ, какъ это вздумается Министру Внутреннихъ Делъ. Я, собственно, полагаю, что въ случае подобнаго намеренiя г. Министра запретятъ не журналъ, ибо онъ не моя собственность, а Ваша, а запретятъ мне изданiе и редакцiю его; но все-таки не желаю находиться подъ сомненiемъ, имея въ перспективе, въ случае дурного оборота дела, потерю еще 30 т. асс. Поэтому прошу Васъ объ отмене этого пункта, къ настоящему положенiю делъ не идущаго; если же Вы на это не будете согласны, то прошу Васъ назначить лицъ для третейскаго суда по этому делу съ своей стороны и списаться съ ними, ибо этотъ судъ, назначенный въ нашемъ контракте въ случае споровъ и недоразуменiй между нами, есть единственное средство уяснить дело и установить его на дальнейшее время.

Еще прошу Васъ, Петръ Александровичъ, оставить на дальнейшее время ту же ренту съ "Современника", какую Вы получали въ последнiе годы, т. е. две тысячи, а не три въ годъ; ибо съ техъ поръ положенiе журнала не улучшилось, а ухудшилось: онъ имеетъ только 4000 подписчиковъ, расходы увеличились но взносу залога, на штрафы, рискъ изданiя сопряженъ съ опасностью для личности редактора.

Петръ Александровичъ! Прошу Васъ принять во вниманiе следующiя обстоятельства. Панаевъ умеръ, оставивъ долгу на своей половине "Современника" до 17 т. р. сер. - Два наши сотрудника - одинъ смертью, другой ссылкою лишены были возможности возместить своею работою значительную сумму, которую редакцiя выдала имъ впередъ; для погашенiя этихъ-то долговъ издавалъ я "Современникъ" въ последнiе годы; сверхъ того, после Панаева осталась мать, старуха 75 лета, безъ куска хлеба; сынъ 4 летъ - тоже; после Чернышевскаго - жена и двое малолетнихъ детей; после Добролюбова двое малолетнихъ братьевъ; всемъ этимъ лицамъ дается кусокъ хлеба и инымъ и средства къ воспитанiю изъ средствъ "Современника", который съ каждымъ годомъ приносить менее. Чтобъ выдавать Вамъ полную ренту, я долженъ сжимать этихъ бедныхъ людей, долгъ тоже почти не убываетъ. Неужели Вы будете меня теснить, и мои вышеизложенныя просьбы, вполне законныя и умеренныя, не получатъ ответа утвердительнаго?

Уже более двенадцати летъ книги "Современника" ведутся на строго коммерческомъ основанiи, не мною, а лицомъ, Вамъ известнымъ, имеющимъ доверенность отъ меня и имевшимъ ее отъ г. Панаева; по этимъ книгамъ можно проследить и доказать (ибо на всякiй грошъ, выданный изъ редакцiи и конторы, сохраняются росписки), что все сказанное мною здесь о положенiи "Современника" и о моей роли въ немъ справедливо; я ничемъ лично тутъ не пользуюсь, а напротивъ, теряю мое время и трудъ. Моя цель, избавить "Современникъ" отъ долга и поддержать, покуда возможно, бедныхъ сиротъ, завещанныхъ "Современнику" людьми, бывшими ему полезными. Не становитесь мне поперекъ дороги къ этой цели. Это будетъ дело недостойное Васъ. Было время, "Современникъ" давалъ намъ средство жить и давалъ Вамъ доходъ, который въ сложности за девятнадцать летъ составляетъ сумму, превосходящую 50 т. сер.

Теперь, по крайней мере, при моемъ участiи, дело это долго итти не будетъ. Чтобы покрыть долгъ, мне нужно два или три пода, и тогда я оставлю это дело, т. е. передамъ "Современникъ" Вамъ, или кому Вы назначите, теперь же, повторяю, не тесните меня, или не вынуждайте къ крайнимъ мерамъ. Не забывайте и того, что по контракту я передъ Вами ответчикъ, собственно, только въ половинной доле. Если не получу ответа удовлетворительнаго, буду искать третейскаго суда, дабы насъ разобралъ но этимъ вопросамъ, и для этого представлю наши книги и цифры; надеюсь, оне будутъ говорить въ мою пользу: въ крайнемъ случае цифры эти опубликую, чтобы, по крайней мере, публика знала, какъ я велъ свое дело. Чтобы успокоить меня, вамъ довольно прислать мне за вашею подписью такую бумагу.

"Вследствiе изменившихся цензурныхъ обстоятельствъ, пунктъ X условiя, заключеннаго мною по "Современнику" съ покойнымъ И. И. Панаевымъ и Н. А. Некрасовымъ, начиная отъ словъ "буде отъ неосторожности редакцiи" и до конца, согласенъ считать недействительнымъ, т. е. для г. Некрасова, нынешняго издателя и редактора "Современника", необязательнымъ; сверхъ того, соглашаюсь, вместо ежегодной арендной платы за журналъ трехъ тысячъ, получать отныне, т. е. съ 1866 года включительно, по две тысячи рубл. сер. въ годъ".

Я объяснился откровенно и просто, считая этотъ путь вообще лучшимъ, а съ Вами темъ более; знаю Васъ за человека справедливаго и думаю, что если Вы только не усомнитесь въ представленномъ мною положенiи дела, то согласитесь на мои просьбы. А что положенiе дела именно таково, за это отвечаю (такъ какъ по отсутствiю вашему Вы не можете просмотреть наши книги) моимъ честнымъ словомъ.

Жду вашего ответа. Теперь скажу несколько словъ о настоящемъ положенiи "Современника". Онъ получилъ два предостереженiя (впрочемъ, не думайте, что предостереженiя получены однимъ только "Современникомъ",-- у насъ для начала на нихъ довольны щедры). После третьяго предостереженiя, журналъ, но закону, закрывается временно отъ двухъ до шести месяцевъ, а потомъ предостереженiя снимаются впередъ до новыхъ. Я, однако же, надеюсь избежать въ следующемъ году 8-го предостереженiя, для чего принялъ свои меры и имелъ объясненiя съ начальствомъ. - Насчетъ запрещенiя журнала мне положительно заявлено, что подобнаго намеренiя нетъ у правительства; я ставилъ вопросъ прямо, предлагая, что самъ лучше закрою журналъ, если имеется подобное намеренiе. - Самое худшее тутъ то, что два предостереженiя публика наша, по новости закона, приняла за близкiе предвестники смерти журнала, и подписка на 1866 годъ остановилась. Теперь я хлопочу, чтобъ разсеять это предубежденiе, и съ этою целью написалъ объясненiе, которое я пущу въ публику, показавъ предварительно Министру. Итакъ, вотъ наши дела съ внешней стороны. Что касается до существа реформы, то покуда не легче и почти не (лучше, но, кажется, дело удержится, а это главное.

Вчитываясь въ содержанiе этого письма, нельзя не прiйти въ заключенiю, что оно написано человекомъ, легко разбирающимся въ такъ называемыхъ практическихъ вопросахъ, умеющимъ убедительно и красноречиво отстаивать матерiальные интересы руководимаго имъ дела Но "практичность" Некрасова, сказавшаяся здесь, не имеетъ никакого отношенiя въ наживе или прiобретательству въ духе Павла Ивановича Чичикова. Прежде всего, обращаясь въ Плетневу со своей просьбой-требованiемъ, Некрасовъ былъ совершенно нравъ но существу, такъ какъ отечественные журналисты со введенiемъ новаго цензурнаго устава, несмотря на то, что онъ лишенъ былъ некоторыхъ преимуществъ по сравненiю со старымъ, не имели основанiй особенно радоваться. Событiя недалекаго будущаго должны были показать имъ, что журналы въ роде того же "Современника", благополучно лавировавшiе между Сциллой и Харибдой дореформенной цензуры, задохлись въ тискахъ цензуры реформированной. Некрасовъ, выразившiй въ "Песняхъ о свободномъ слове" глубокое недоверiе къ совершившемуся преобразованiю, не могъ не опасаться за участь своего журнала, и поэтому его обращенiе къ Плетневу, въ которомъ онъ напираетъ на то, что "обстоятельства, изменились", представляется вполне естественнымъ. Такъ поступилъ бы любой практическiй деятель, не опасаясь упрековъ въ корысти и желанiя всякими правдами и неправдами освободиться отъ стеснительнаго денежнаго обязательства.

Затемъ, при оценке разсматриваемаго поступка издателя "Современника", необходимо иметь въ виду те побужденiя, которыя имъ въ данномъ случае руководили. Некрасовъ хлопоталъ не о себе, а о "бедныхъ сиротахъ, завещанныхъ "Современнику" людьми, бывшими ему полезными". Эти люди, правда, остались должны журналу значительную сумму, что формально развязывало руки Некрасову, делило для него совершенно необязательной поддержку ихъ семействъ. Но, очевидно, для него нравственныя обязательства несравненно больше значили, чемъ формальныя, и онъ, этотъ "ловкiй делецъ", демономъ котораго являлся миллiонъ, тратилъ "время и трудъ", чтобы помочь "беднымъ сиротамъ". Всякiй мало-мальски объективный человекъ признаетъ, что въ данномъ случае Некрасовъ действовалъ съ редкимъ благородствомъ и безкорыстiемъ.

И вотъ еще любопытная черточка: руководствуясь, безъ всякаго сомненiя, въ отношенiи семействъ Чернышевскаго и Добролюбова, чувствомъ искренняго расположенiя - какъ близокъ былъ издатель "Современника" Чернышевскому и Добролюбову, осъ этомъ мы недавно читали въ статьяхъ гг. Русанова ("Русское Богатство", 1910 г. No 4) и Ляцкаго ("Современный Мiръ", 1911 г. NoNo 9, 10 и 11). Некрасовъ не пожелалъ внести въ свое письмо эмоцiональнаго элемента и сохранилъ въ немъ, отъ начала до конца его. строго деловой тонъ. Одно только выраженiе; "бедныя сироты, завещанныя "Современнику" людьми, бывшими ему полезными", прiоткрываетъ несколько завесу надъ душой замкнутаго, сосредоточеннаго въ себе, ненавидевшаго всякую сентиментальность поэта. "Современникъ", въ изданiе котораго Некрасовъ влагалъ всю свою душу, являлся для него живымъ организмомъ, объединившимъ своихъ сотрудниковъ въ тесную и дружную семью. Ея внутренняя спайка, достигавшаяся идейнымъ единомыслiемъ, общимъ стремленiемъ быть полезными журналу и тому делу, которое онъ отстаивалъ, оказывалась способной выдержать даже удары, наносимые силою непреоборимыхъ обстоятельствъ. Заточенъ Чернышевскiй, умеръ Добролюбовъ, но ихъ семьи не остались одинокими: они завещаны журналу, и журналъ отъ нихъ не откажется...

Скептически настроенному читателю наши разсужденiя могутъ показаться неубедительными и голословными на томъ основанiи, что они основываются на письме Некрасова, явно заинтересованнаго въ томъ, чтобы Плетневъ согласился на его просьбу. Правда, поэтъ ссылается на книги "Современника", по которымъ де можно проследить и доказать, что все сказанное имъ о положенiи журнала и его роли въ немъ справедливо. Однако, последовательный скептикъ возразитъ на это, что Некрасову очень хорошо известно было, о чемъ онъ и упоминаетъ въ своемъ письме, что Плетневъ, находясь въ отсутствiи, ознакомиться съ книгами все равно не можетъ...

Чтобы подкрепить свой взглядъ на вопросъ, мы имеемъ возможность сослаться на свидетельство лица - о немъ тоже есть упоминанiе въ письме - которое вело отчетность журнала, на основанiи доверенности, выданной ему Некрасовымъ. Это лицо - Ипполитъ Александровичъ Панаевъ, известный какъ по своей близкой прикосновенности къ кружку "Современника", такъ и по многочисленнымъ философскимъ работамъ, издававшимся имъ съ 70-хъ вплоть до 90-хъ гг. Ип. А. Панаевъ выступалъ однажды въ печати въ защиту Некрасова. Это было въ 1889 году (см. "Новое Время", 18 января), после появленiя въ бульварномъ журнальчике "Развлеченiе" оскорбительныхъ для памяти поэта воспоминанiй Н. В. Успенскаго (см. "Развлеченiе" 1888 г. NoNo 20--21; "Изъ прошлаго"). Въ своихъ воспоминанiяхъ H. В. Успенскiй, котораго полуголодная жизнь литературнаго пролетарiя довела до полнаго нравственнаго паденiя, обвиняетъ Некрасова въ чисто мошенническихъ проделкахъ съ такою же легкостью, съ какою утверждаетъ ("Развлеченiе" NoNo 26--27), что Толстой дралъ за виски учениковъ яснополянской школы.

Опровергая измышленiя Н. В. Успенскаго, Ип. Ал. Панаевъ, приводитъ въ своей статье целый рядъ цифръ изъ конторскихъ книгъ "Современника", съ неоспоримостью устанавливающихъ, что Успенскiй не только не былъ обсчитанъ редакторомъ "Современника", какъ онъ утверждалъ это въ "Развлеченiи", но остался долженъ ему значительную сумму.

Наряду съ выясненiемъ фактической стороны дела въ заметке Панаева содержатся и общiя, крайне благожелательныя сужденiя о Некрасове, а также некоторыя сведенiя объ его журнальной деятельности; такъ, по словамъ Панаева,-- "всего менее Некрасовъ былъ "дельцомъ", т. е. человекомъ, умеющимъ обделывать въ свою пользу делишки", вследствiе чего "по прекращенiя изданiя журнала за многими сотрудниками "Современника" осталось столько денегъ, должныхъ редакцiи, что изъ нихъ могъ бы составиться порядочный капиталъ".

Съ несравненно большей полнотою И. А. Папаевъ характеризуетъ Некрасова и какъ нравственную личность и какъ журналиста въ своихъ неизданныхъ воспоминанiяхъ о немъ. Автору этихъ строкъ удалось ознакомиться съ ихъ содержанiемъ по беловому списку, доставшемуся ему отъ покойнаго С. Н. Кривенко, который получилъ его отъ самого И. А. Панаева, и по черновику - несколько более подробному - хранящемуся у сына покойнаго И. А. Панаева, Алекс. Ив. Панаева {Пользуемся случаемъ принести А. И. Панаеву искреннюю благодарность за любезное разрешенiе опубликовать воспоминанiя его отца.}.

(Въ начале своихъ воспоминанiй И. А. Панаевъ указываетъ, что однимъ изъ мотивовъ, побудившимъ его ихъ написать, являлись постоянные вопросы о Некрасове, съ которыми многiе обращались жъ нему, какъ къ человеку, въ теченiе более тридцати летъ лично знакомому съ поэтомъ. Эти вопросы, "въ которыхъ, иногда, звучала, какъ бы нота иронiи, и проглядывало некоторое злорадство, задевали И. А. за живое, темъ более, что, хорошо зная Некрасова, онъ "никогда не сомневался въ добрыхъ и достойныхъ уваженiя качествахъ его сердца".

"Для публики,-- продолжалъ Панаевъ,-- важно знать, существовало ли противоречiе между всемъ прекраснымъ и добрымъ, наполнявшимъ его произведенiя, и нравственными качествами того, кто такъ хорошо выражалъ это прекрасное и доброе. Существовалъ ли разладъ между добрымъ чувствомъ, выраженнымъ прекраснымъ стихомъ, и чувствомъ, живущимъ въ сердце поэта?

На это я, твердо и не колеблясь, отвечу: никакого разлада не было. Некрасовъ, но своимъ нравственнымъ качествамъ, вовсе не противоречилъ тому образу, который рисовало воображенiе многихъ почитателей его таланта, не знавшихъ его.

Это былъ человекъ мягкiй, добрый, независтливый, щедрый, гостепрiимный и совершенно,-- какъ говорится,-- простой. Но достаточною твердостью характера онъ не обладалъ. - Обстоятельства сложились такъ, что ему, почти всю жизнь, пришлось проводитъ въ полуофицiальныхъ кружкахъ. Это не была его естественная среда, потому что въ ней онъ не могъ чувствовать себя свободнымъ: внутреннiя движенiя были связаны, женированы; сердце сжато. Вследствiе этого, несмотря на врожденныя мягкость, снисходительность и простосердечiе, внешнiе прiемы казались, иногда, сухими, угловатыми, и отъ нихъ какъ бы веяло холодомъ...

Приходя къ Некрасову въ такiя недобрыя минуты, бывало, сидишь у него, несколько времени, молча... А потомъ, вскоре, снегъ растаетъ, и растаетъ непременно... Чувствовать обиду, какъ бы наносимую холодностью прiема, тому, кто зналъ характеръ Некрасова, было невозможно. - Но не все были ему близки, а потому нетъ ничего удивительнаго, что многiе судили о немъ, какъ о человеке неприветливомъ и холодномъ. Не знали многiе и того, что Н. А. никогда не пользовался полнымъ здоровьемъ и долго думалъ о себе такъ, какъ когда-то выразился:

Цветутъ, растутъ колосья наливные,
А я чуть живъ...

Нервы его были сильно расшатаны; особыя обстоятельства его грустной молодости, известныя его близкимъ, не могли не отзываться на настроенiи духа.

Да, повторяю еще разъ: это, въ сущности, былъ простодушный человекъ,-- человекъ съ настоящею примитивною русской натурою,-- веселый и грустный, способный увлекаться, не разсчитывающiй на завтрашнiй день и живущiй этимъ русскимъ "авось", на которое мы часто нетодуемъ, но въ глубокiй смыслъ котораго никогда не вникаемъ".

Не останавливаясь на оценке этого сужденiя о личности Некрасова, перейдемъ къ той части воспоминанiй Панаева, где онъ касается, по-преимуществу, журнальной деятельности Некрасова.

"Вопросы постороннихъ лицъ,-- пишетъ И. А. Панаевъ,-- о нравственной личности Некрасова скоро сходили и сходятся къ вопросамъ объ отношенiяхъ его, какъ издателя и редактора журнала, къ другимъ литераторамъ.

Если кто-либо усомнится въ компетентности моего суда о личности Некрасова, вообще, то ужъ въ ответе на последнiе вопросы усомнившiйся долженъ будетъ признать вполне мою компетентность, когда узнаетъ, что, въ перiодъ существованiя журнала "Современникъ", издаваемаго Н. А. Некрасовымъ, совместно съ двоюроднымъ братомъ моимъ Иваномъ Ивановичемъ Панаевымъ, я, въ теченiе десяти летъ (съ 1856 года по 1866 годъ) заведывалъ хозяйственной частью журнала и при жизни Панаева, и после его смерти. Все распоряженiя по расчетамъ съ сотрудниками мне были известны, и уплата производилась черезъ мои руки. До сихъ поръ у меня целы приходо-расходныя книги съ расчетами и росписками получателей. Сохранилъ я все это для того, чтобы иметь, на всякiй случай, доказательства для опроверженья взводимыхъ на Н. А. клеветъ {Этотъ отзывъ о немъ написанъ мною вскоре после его смерти, и я хотелъ бы, чтобы онъ былъ напечатанъ непременно, по крайней мере, после моей смерти.}.

Я мотъ бы заговорить ранее, и при его жизни, и много разъ хотелъ это сделать, но Н. А. не допускалъ меня привести въ исполненiе мое намеренiе, говоря, что это можно сделать когда-нибудь после... тогда, когда его не будетъ. И въ этомъ случае онъ думалъ такъ, какъ написалъ:

Что ты, сердце мое, расходилося?...
Постыдись! Ужъ про насъ не впервой
Снежнымъ комомъ прошла, прокатилася
Клевета по Руси, по родной.
Не тужи! Пусть растетъ, пусть катается,
Не тужи! Какъ умремъ,
Кто-нибудь и о насъ проболтается,
Добрымъ словцомъ...

Замечанiе мое о томъ, что я могу умереть прежде, Н. А. оставлялъ обыкновенно безъ ответа и оканчивалъ какою-нибудь добродушною шуткою. Въ памяти моей (могущей, впрочемъ, всегда быть проверенной упоминаемыми выше книгами) осталось яснымъ, что расчеты съ участвующими въ "Современнике" постоянными и случайными сотрудниками, по распоряженiямъ какъ Н. А. Некрасова, такъ и И. И. Панаева, производились самымъ широкимъ образомъ,-- производились такъ широко и нерасчетливо, что для текущихъ и необходимыхъ расходовъ по изданiю не разъ встречались затрудненiя, вынуждавшiя прибегать къ займамъ.

Затрудненiя отстранялись, иногда, только благодаря субсидiямъ, даваемымъ Некрасовымъ изъ его собственныхъ денегъ, полученныхъ имъ изъ источниковъ, постороннихъ журналу, и о которыхъ я скажу ниже.

При этомъ надо заметить, что Н. А. Некрасовъ и И. И. Панаевъ, въ денежномъ отношенiи, пользовались выгодами, доставляемыми журналомъ, весьма умеренно, и иногда получали менее, чемъ тотъ или другой изъ постоянныхъ сотрудниковъ. Не говоря уже о последнихъ, несколько литераторовъ, едва выступавшихъ на литературное поприще, кроме значительной полистной платы, получали ежемесячное содержанiе, что, по мненiю Н. А. и И. И. Панаева, было необходимо для того, чтобы поддержать начинающихъ и дать возможность развиться замеченнымъ въ нихъ признакамъ таланта. Безъ всякаго соображенiя съ финансовымъ состоянiемъ журнала, многимъ деньги выдавались впередъ, въ счетъ будущихъ работъ, на неопределенное время. На замечанiя мои, что деньги расходуются несвоевременно и ставятъ изданiе въ затрудненiе. Некрасовъ часто говорилъ, что, если денегъ у журнала не хватитъ, то для необходимыхъ потребностей изданiя онъ дастъ свои собственныя. деньги, что неоднократно и делалъ.

Приходившiе ко мне за полученiемъ следующихъ денегъ часто заявляли мне, что отъ Некрасова уже прежде получена ими такая или другая сумма, тогда какъ я объ этомъ ничего не зналъ. Такiя выдачи изъ своихъ денегъ Н. А. производилъ безпрестанно, но, несмотря на весьма частыя свиданiя со много, забывалъ говорить о выданныхъ деньгахъ. Я просилъ его много разъ выдачи записывать, далъ ему для записыванiя большую графленую книгу, а человекъ его {Человекъ этотъ имеетъ домъ въ г. Павловске. Онъ получалъ отъ Некрасова не малый пансiонъ и продолжаетъ получать его и после смерти Н. А. Некрасова.} купилъ ему большой карандашъ, въ палецъ толщины и чуть ли не въ аршинъ длиною (карандашъ для черченiя шаблоновъ), такъ какъ Н. А. уверялъ, что не записываетъ оттого, что не находитъ во-время карандаша, "зарывающагося" вечно подъ корректурными листами, газетами, рукописями и другими бумагами. По ничего не помотало: книга осталась совершенно чистою, и я насилу могъ добиваться, раза два или три въ годъ, чтобы онъ уделилъ часокъ на припоминанiе сделанныхъ имъ выдачъ. Припоминанiе происходило въ моемъ присутствiи: Н. А. бралъ, наконецъ, листокъ бумаги, и записывалъ (обыкновенно лежа) то, что могъ вспомнить. Разумеется, при этомъ немало сделанныхъ выдачъ не было записано: онъ или действительно не припоминалъ ихъ, или не хотелъ вспоминать, и я имею основанiе думать, что не одна тысяча рублей осталась не записанною.

Много талантовъ Н. А. предугадалъ, и многимъ своевременнымъ пособiемъ въ трудное время далъ возможность развиваться. Имена такихъ лицъ известны не мне одному. Выдачи впередъ, постоянныя ежемесячныя содержанiя многимъ лицамъ производились несмотря на то, что интересы издателей сильно страдали. Почти всякому обращавшемуся къ нимъ писателю деньги, выдавались впередъ. Некрасовъ, распоряжавшiйся выдачами, съ согласiя И. И. Панаева, никакъ не мотъ решиться отказать, совсемъ, въ выдаче просившему. Одному деньги выдавались по случаю болезни; другому по случаю поездки за. границу; третьему - по случаю выезда изъ Петербурга въ провинцiю или прiезда изъ провинцiи. На средства. "Современника" поддерживались семьи бывшихъ сотрудниковъ, воспитывались малолетнiе братья умершаго сотрудника, и т. п.

Помню одинъ случай. Разъ, когда касса журнала была почти пуста, я прiехалъ къ Некрасову, поставилъ ему на видъ все обстоятельства дела, и онъ убедился, что выдачъ впередъ, въ томъ году, решительно невозможно делать, потому что предстояли, по изданiю, разныя необходимыя крупныя уплаты, а на приходъ могли поступить лишь ничтожныя суммы. "Не буду выдавать решительно - нечего делать!" - сказалъ онъ. - Только что кончили мы нашъ разговоръ и пришли къ твердому решенiю, какъ явился одинъ изъ молодыхъ писателей и нашъ же должникъ, объявилъ Н. А., что онъ хочетъ ехать въ деревню, и просилъ у него денегъ впередъ. Подъ влiянiемъ только лишь оконченнаго разговора, Н. А. сказалъ: "Денегъ то у насъ нетъ... да вы, кажется, и нашъ должникъ"... - Да,-- отвечалъ пришедшiй,-- но здесь положительно ничего не моту делать... А вотъ въ деревню... Тамъ на свободе... вы, конечно, понимаете это.... буду работать хорошо и пришлю вамъ работу". - Некрасовъ молчалъ... потомъ, не глядя на меня, потянулся за бумагой и написалъ записочку о выдаче изъ конторы денегъ. Когда упоминаемый господинъ ушелъ, мы оба разсмеялись. "Нельзя, другъ,-- говорилъ Н. А. шутя: - что делать! всякому нужны деньги". Подобныя слова онъ повторялъ неоднократно, отвечая на замечанiя мои о чрезмерныхъ расходахъ, стесняющихъ дело.

Вообще, выдачи денегъ изъ кассы "Современника" делались въ такихъ размерахъ, что у издателей ничего, къ концу года, не оставалось. - после смерти И. И. Панаева не осталось ни гроша. Если бы у Некрасова не было денегъ, независимо отъ журнала, то онъ, самъ, конечно, тоже былъ бы безъ гроша, когда дело продолжалось бы все такимъ же образомъ.

Резюмируя все, что сказано мною касательно денежныхъ отношенiй къ литераторамъ "Современника", я скажу, что, по сохранившимся у меня книгамъ и роспискамъ, всякiй сомневающiйся можетъ увидеть, что такихъ лицъ, изъ помещавшихъ свои работы въ журнале, которыя не остались бы должными "Современнику", очень мало, я что общая сумма долговъ представляетъ крупную сумму.

А между темъ, въ продолженiе изданiя, несмотря на затруднительное, порою, положенiе кассы и на свои собственныя нужды, ни Некрасовъ, ни Панаевъ, никогда не напоминали о долгахъ должникамъ и не допускали того, чтобы контора делала имъ либо прямыя или косвенныя напоминанiя.

Вскоре, по прекращенiи журнала, летъ за 12 до кончины Н. А., я уехалъ изъ Петербурга, и мои деловыя отношенiя съ Некрасовымъ кончились; но дружескiя его отношенiя со мною и моими братьями не прекращались. Въ теченiе этихъ 12 летъ, возвратившись разъ изъ-за границы, я ему разсказалъ, что распускаемыя клеветы проникли даже въ Венскiй Университетъ, и напомнилъ ему, что у меня хранятся все документы, могущiе блестящимъ образомъ изобличить клеветниковъ. "Это хорошо,-- отвечалъ онъ: - можетъ быть, когда-нибудь понадобится"... и не прибавилъ более ни слова".

Въ черновомъ экземпляре воспоминанiй Панаева здесь была обширная вставка, выясняющая денежныя отношенiя между Некрасовымъ и, повидимому, более другихъ повинномъ въ стремленiи набросить тень на доброе имя редактора "Современника", Н. Успенскимъ.

Эту вставку мы приводимъ полностью.

"Былъ еще одинъ случай, объ которомъ я и до сихъ поръ не могу вспоминать равнодушно.

Къ Некрасову явился разъ одинъ молодой человекъ [обозначимъ имя его знакомъ (*)] безъ всякихъ средствъ и принесъ ему маленькiя статейки. Оне были написаны интересно, и въ авторе Некрасовъ находилъ зародыши таланта. Такъ какъ молодой человекъ, какъ я уже упомянулъ, былъ безъ всякихъ средствъ, Н. А., распорядился о выдаче ему ежемесячно по 75 рублей, и, кроме того, объ уплате за помещаемыя коротенькiя статейки, сколько мне помнится, тоже по 75 рублей съ листа. "Надо поддержать молодого человека; изъ него выйдетъ писатель".

Выдачи производились не короткое время. Имея въ виду, безспорно, благую цель издателей, расходъ этотъ я делалъ охотно. Молодой человекъ часто приходилъ ко мне за деньгами, и мне очень прiятно было видеть, какъ онъ становился на ноги. Разъ, тогда, когда уже за нимъ числилась значительная сумма, онъ, придя ко мне, объявилъ, что решилъ ехать за границу, и что Некрасовъ даетъ ему средства на это. О выдаче денегъ онъ принесъ отъ Н. А. записку. Деньги на путешествiе были выданы, и молодой человекъ уехалъ. Но месяца черезъ два или три, вероятно, соскучившись за границей (иностранныхъ языковъ онъ не зналъ), написалъ, что желаетъ возвратиться въ Россiю и просилъ о высылке ему на возвращенiе денегъ. Это было летомъ, и Н. А. случайно тогда прiехалъ на несколько дней въ Петербургъ. Въ кассе денегъ было очень мало, и я потому сказалъ Некрасову, что Г. (*) действуетъ ужъ слишкомъ безцеремонно, и что денегъ, въ настоящее время, послать не изъ чего. Н. А. согласился со мною, но на этотъ предметъ далъ свои деньги и написалъ молодому человеку письмо, которое, прочитавъ, я послалъ съ деньгами.

Въ письме этомъ Некрасовъ говорилъ, что желанiе возвратиться пришло Г. (*), вероятно, потому, что онъ совестится расходовать "Современниковскiя" деньги, вспоминая, что онъ уже и безъ того долженъ, что совеститься не для чего, такъ какъ Г. (*) молодъ и успеетъ разсчитаться съ нимъ работою. Пусть же онъ, Г. (*), продолжаетъ свое путешествiе, сколько это будетъ нужно, или для его здоровья или для его удовольствiя, а о долге своемъ броситъ безпокоиться.

Письмо было полно самой добродушной и деликатной веселости. самыхъ искреннихъ и ободряющихъ выраженiй...

Черезъ несколько времени Г. (*) вернулся, снова сталъ получать помесячныя деньги - потомъ вдругъ прервалъ всякiя сношенiя съ "Современникомъ", разумеется, не разсчитавшись съ нимъ и распустивъ про Некрасова самую возмутительную клевету касательно денежныхъ съ нимъ отношенiй, основываясь на нелепейшемъ предположенiи о мнимыхъ выгодахъ, которыя Н. А. могъ извлечь отъ изданiя имъ, Некрасовымъ, на свой собственный счетъ собранiя статеекъ Г. (*), помещенныхъ въ "Современнике", отдельной книжкой тогда какъ сумма, которая могла бы выручиться отъ продажи экземпляровъ, не могла бы выручить и ¹/₄ должной Г--омъ (*) "Современнику" суммы. Н. А. такъ мало заботился объ изданiи, что напечатанные листы для книги лежали въ типографiи несколько месяцевъ, и лежали въ такомъ виде и тогда, когда Г. (*) сталъ распушить свою клевету.

Когда мне передали о последней, я не хотелъ верить, но, убедившись, отправился къ Некрасову и разсказалъ ему объ этомъ. Н. А. не вознегодовалъ, какъ я имелъ право ожидать. "Ничего нетъ удивительнаго, сказалъ онъ, не первый разъ... Напрасно ты такъ волнуешься. Онъ еще вчера взялъ у меня деньги (сколько мне помнится, 500 руб. сер.)". Я предлагалъ Н. А. тотчасъ же изобличить Г. (*)... У меня въ рукахъ, для этого, были все средства. Я хотелъ вывесить на стене конторы журнала, бывшей при книжномъ магазине, счетъ Г. (".). На одной стороне было бы указано число напечатанныхъ листовъ въ "Современнике", на другой все сделанныя Г. (*) выдачи съ подлинными росписками его въ полученiи денегъ. Изъ счета было бы ясно видно, какъ поддерживался и какъ разсчитывался за работу Г. (*). Некрасовъ не согласился на мое предложенiе, несмотря на то, что я сильно настаивалъ: "Къ чему, говорилъ онъ: - когда-нибудь узнаютъ, что все это вздоръ... Вотъ я его позову и вымою ему голову". Действительно, Некрасовъ позвалъ Г. (*) къ себе... но дело кончилось темъ, что Некрасовъ его не похвалилъ".

Въ дальнейшемъ И. А. Панаевъ переходитъ къ вопросу объ источникахъ техъ личныхъ средствъ, которыми располагалъ Некрасовъ, и которыя давали ему, какъ мы видели, возможность поддерживать "Современникъ" въ трудные моменты его существованiя.

"Н. А. получалъ не малыя суммы отъ продажи своихъ сочиненiй и игралъ въ карты, и одно время весьма счастливо. Хорошо ли играть въ карты?-- это уже другой вопросъ. Много почитаемыхъ и уважаемыхъ людей играютъ въ карты, и это не мешаетъ имъ быть почитаемыми и уважаемыми въ обществе. Клевета, не касается ихъ имени. По крайней мере, деньги, выигранныя Некрасовымъ у людей, которымъ не много стоило и проиграть, были употребляемы уже гораздо лучше, чемъ деньги, выигранныя многими другими. На деньги Некрасова немало поддерживалось неимущихъ людей, много развилось талантовъ, много бедняковъ выходили изъ затруднительнаго положенiя.

Не будемъ же строго укорять поэта за эту, свойственную многимъ натурамъ, и натурамъ недюжиннымъ, слабость, темъ более, что у Н. А. это было скорее средство для развлеченiя или для отвлеченiя отъ тягостныхъ и мрачныхъ думъ. Развилась эта слабость въ ту пору, когда онъ былъ боленъ, хандрилъ, собирался умирать, и натура его жаждала сильныхъ ощущенiй, могущихъ отрывать его отъ обычно его грустныхъ мыслей...

Охоту Н. А. любилъ гораздо более, чемъ карты, и летомъ, въ деревне, конечно, забывалъ о картахъ. Въ Петербурге же искусственная жизнь создала и искусственныя привычки.

Отчего клевета не обходила его? Не потому ли, что, выражая такъ хорошо и такъ горячо скорбь о разныхъ людскихъ бедствiяхъ, онъ жилъ, между темъ, самъ жизнью достаточнаго человека, не испытывая матерiальныхъ лишенiй?

Но тогда негодовать на насъ всехъ надо. Все мы искренно скорбимъ о людскихъ бедствiяхъ, а живемъ, между темъ, такъ, какъ живутъ люди съ достаткомъ. Неужели следуетъ объяснять негодованiе нижеследующимъ мотивомъ: "онъ имелъ громадный талантъ, и, кроме этого, во вторую половину жизни, деньги. Какъ, и то и другое?"... Многiе, къ сожаленiю, не могутъ переносить этого. Имъ какъ будто обидно,-- точно талантъ или деньги отняты у нихъ... и они, многiе, негодуютъ на такое совмещенiе благъ. Почему негодуютъ - не хочется понять. Скорее бы радоваться, вспомнивъ о томъ, какъ неприглядны были раннiе дни жизни поэта. Онъ испытывалъ немало бедствiй, и крайнюю бедность и совершенную изолированность въ те самые годы, когда люди начинаютъ развиваться и нуждаются въ нравственной и матерiальной помощи... А затемъ сколько летъ трудовой, можно сказать - труженической жизни"...

Трогательно заключительное сужденiе И. А. Панаева о Некрасове: "Въ заключенiе, всемъ, интересующимся личностью Некрасова, я считаю обязанностью сказать: бросьте свои сомненiя; перестаньте слушать разныя небылицы и клеветы, и верьте, что вашъ поэтъ былъ темъ, чемъ рисуетъ ваше воображенiе, и что подсказываетъ вамъ о немъ сердце. Те именно чувства, которыя онъ возбуждалъ или пробуждалъ въ немъ своими стихами, онъ ощущалъ самъ, ощущалъ, несомненно, въ те минуты, когда эти чувства передавалъ бумаге. Это былъ поэтъ искреннiй, человекъ простодушный, добрый, и,-- что встречается весьма редко,-- человекъ, не заботящiйся о завтрашнемъ дне, когда сегодня надо помочь другому".

Мы далеки отъ мысли утверждать, что взглядъ И. А. Панаева на общiя свойства личности Некрасова безошибочно веренъ. И. А. Панаевъ принадлежалъ къ числу очень близкихъ покойному поэту людей, а потому онъ легко и незаметно для самого себя могъ погрешить противъ требованiй строгаго безпристрастiя. Иное дело его сужденiя о журнальной деятельности Н. А. Некрасова. Здесь И. А. Панаевъ находился въ области хорошо известныхъ ему фактовъ, и каждое его слово имеетъ несомненное значенiе. Картина, рисуемая Панаевымъ, до мелочей соответствуетъ той, которая возникаетъ въ нашемъ представленiи по прочтенiи письма Некрасова къ Плетневу. Оба использованные нами источника указываютъ на удивительно безкорыстное отношенiе Некрасова къ журналу, ради котораго ему было не жаль ни времени, ни даже личныхъ средствъ, на его искреннюю прiязнь къ сотрудникамъ "Современника", наконецъ, на его глубокую веру въ правоту и чистоту своего образа действiй въ делахъ редакцiонно-издательскихъ, которыя позволяли ему настаивать на третейскомъ суде съ Плетневымъ, въ случае несогласiя этого последняго на его предложенiе, которыя заставляли его пренебрегать распускаемыми на его счетъ кiлеветами, вместо того, чтобы опровергнуть ихъ съ фактами въ рукахъ, какъ этого хотелось Панаеву.

Характерно, что и Чернышевскiй, воспоминанiя котораго о Некрасове недавно напечатаны въ "Современномъ Мiре" (1911 г., No 9), въ подобномъ же свете изображаетъ его, какъ редактора-издателя журнала. "Самъ я,-- говорилъ Некрасовъ Чернышевскому въ первое же свиданiе съ нимъ,-- не въ тягость кассе журнала... Не скажу вамъ, что вовсе не беру никакой доли черезъ его доходовъ, въ вознагражденiе себе за редакцiонный трудъ. Но думаю, что это меньше, чемъ те деньги, которыя расходую на журнальныя надобности изъ моихъ собственныхъ денегъ".

Вскоре после этого Чернышевскiй, сделавшись близкимъ сотрудникомъ журнала, лично ознакомился съ его денежными делами и имелъ возможность убедиться, что Некрасовъ говорилъ ему "само собой разумеется, чистейшую правду безъ всякой утрировки". Надо заметить, что приведенный разговоръ происходилъ осенью 1853 г., когда матерiальное благосостоянiе поэта далеко не было столь прочнымъ, какъ въ перiодъ заведыванiя конторой "Современника" И. А. Панаева. Прямота, прямодушiе и несомненное безкорыстiе, проявленныя Некрасовымъ при начале его сношенiй съ Чернышевскимъ, произвели на этого последняго глубокое впечатленiе и определили разъ навсегда ихъ личныя отношенiя въ духе взаимнаго уваженiя и благожелательства. И въ последующiе годы Чернышевскiй не имелъ случая сомневаться въ упомянутыхъ качествахъ редактора "Современника". "Во все продолженiе моихъ деловыхъ отношенiй къ Некрасову, пишетъ Чернышевскiй, не было ни одного денежнаго вопроса между нами, въ которомъ, онъ не согласился бы принять мое решенiе". Только однажды между ними возникъ продолжительный денежный споръ. Хотя Чернышевскiй и "считалъ себя неправымъ въ своемъ требованiи", но продолжалъ упорно стоять на своемъ и "не принималъ никакихъ резоновъ". И что же? Некрасовъ, разсказываетъ Чернышевскiй, "скрепя сердце, пожертвовалъ мне интересами - не своими: свои онъ съ перваго слова отдалъ на мой произволъ,-- но интересами посторонняго спору, беззащитнаго, при покинутости Некрасовымъ, безпомощнаго и безответпаго Панаева".

Не лишнее оговорить, что Чернышевскiй въ данномъ случае шелъ на сознательно несправедливыя требованiя не ради какихъ-либо личныхъ выгодъ, а исключительно, изъ "желанiя успокоить болезненную мнительность Добролюбова", бывшаго тогда за границей.

Было бы, однако, ошибочно на основанiи этого эпизода предполагать, что Некрасовъ былъ недостаточно внимателенъ къ Добролюбову. Наоборотъ, съ самаго начала ихъ знакомства поэтъ обнаруживалъ трогательную, чисто отеческую заботливость о немъ. Побывавъ, однажды, на квартире Добролюбова и найдя ее сырой, Некрасовъ разразился упреками по адресу Чернышевскаго, почему онъ не предупредилъ его объ этомъ заранее, и тотчасъ отрядилъ своего брата Федора Алексеевича и камердинера Василiя искать но городу подходящее для Добролюбова помещенiе. Когда поиски эти кончились неудачей, то Некрасовъ, жившiй на одной квартире съ Панаевымъ, предоставилъ Добролюбову две комнаты, прилегавшiя къ его квартире и стоявшiя до того времени пустыми. Здесь Добролюбовъ устроился очень уютно, темъ более, что, обедая вместе съ Панаевымъ и Некрасовымъ, онъ былъ избавленъ отъ мелочныхъ заботь о столе. Не менее ярко проявилось доброе отношенiе Некрасова къ Добролюбову во время болезни этого последняго. Въ подтвержденiе приведемъ отрывокъ изъ письма Некрасова къ Добролюбову отъ 18 iюля 1860 года, въ которомъ онъ опять-таки показалъ себя на редкость безкорыстнымъ человекомъ... Теперь",-- пишетъ Некрасовъ,-- "о деле, которое васъ особенно устрашаетъ, о деньгахъ. Я если-бъ васъ меньше зналъ, то мотъ бы даже разсердиться. За кого же вы насъ принимаете: я уже самъ не разъ говорилъ, что ваше вступленiе въ "Современникъ" принесло ему столько пользы (доказанной цифрою подписчиковъ въ последнiе годы), что намъ трудно и сосчитаться, и, во всякомъ случае, мы у васъ въ долгу, а не вы у насъ. Счеты пойдутъ тогда, когда почему-нибудь наши дела упадутъ: тогда, конечно, вы будете получать меньше, хоть работать и больше. Какiя же иныя могутъ быть между нами условiя и отношенiя? Итакъ, единственная мера въ настоящемъ случае возможность, а я уже вамъ сказалъ, что вы можете въ нынешнемъ году получить до 6 т. р. Что до необходимаго, то и говорить нечего - да, наконецъ, чтобы успокоить васъ но этой части, скажу вамъ, что въ нынешнемъ году я выигралъ до 60 тысячъ, изъ коихъ наличными 35 и на заемныя письма 25. Изъ наличныхъ у меня до 25 т. въ рукахъ сiю минуту. Куда вамъ прислать денегъ и кому здесь дать. Пишите? Ну! надоела эта матерiя!.." (см. "Современный Мiръ" 1911 г., No 11). Добролюбовъ, въ свою очередь, платилъ Некрасову нежнейшимъ расположенiемъ. Вотъ несколько строкъ изъ письма его къ Чернышевскому: письмо его (Некрасова къ Добролюбову) недоброе (уведомляло о болезни съ предчувствiемъ смерти)... Не дай Богъ никому получать такiя записочки за границей отъ близкихъ людей. Успокаиваетъ меня только то, что Вы ничего не говорите объ его болезни. Но. пожалуйста, напишите мне въ Одессу, что онъ и какъ. Ведь, кроме Васъ да его, у меня нетъ теперь въ Петербурге никого. Въ некоторыхъ отношенiяхъ онъ даже ближе ко мне" (ст. М. А. Антоновича о Некрасове. "Журналъ для всехъ" 1903 г., No 2).

Таковы были отношенiя Н. А. съ крупнейшими представителями редакцiоннаго кружка "Современника" 60-хъ гг. Нравственная высота духовнаго облика, какъ Добролюбова, такъ, въ особенности, Чернышевскаго - общеизвестна. Поэтому самый фактъ ихъ интимной дружбы съ Некрасовымъ не можетъ не свидетельствовать въ его пользу. Окончательный приговоръ надъ личностью Некрасова, какъ было указано выше,-- дело будущаго, но уже въ настоящее время имеются серьезныя основанiя думать, что этотъ приговоръ будетъ благопрiятнымъ для Некрасова. Образъ действiй Некрасова, какъ редактора-издателя "Современника", его отношенiе къ сотрудникамъ, вообще его роль въ редакцiонной семье журнала таковы, что за нихъ должны проститься многiя "вины" поэта. Въ которыхъ онъ такъ горько каялся въ своихъ вдохновенныхъ стихахъ.