Глава 2.
КОРНЕЙ ЧУКОВСКИЙ (1882-1969)
Уникален творческий путь Корнея Чуковского (настоящее имя — Николай Васильевич Корнейчуков). Сын украинской крестьянки и питерского студента, он был изгнан из гимназии по циркуляру о «кухаркиных детях». Но затем экстерном, вопреки сопротивлению кичливых педагогов, отлично сдал все экзамены за гимназический курс. Самостоятельно в совершенстве овладел английским языком и стал первым переводчиком на русский язык американского поэта Уолта Уитмена. Полюбив читать в раннем детстве, Коля Корнейчуков упивается литературой, поглощая без разбора Достоевского, Пушкина, Лескова и Ницше, Шопенгауэра, Дарвина, Михайловского, Спенсера... Особенно дорог был юному посетителю одесских библиотек (в Одессе прошли детство и юность Корнея Чуковского) А. П. Чехов. В 1901 году — первая статья Чуковского об искусстве в «Одесских новостях». А в 1903 году газета командирует ее автора корреспондентом в Лондон. Не имея достаточно денег, он живет там в ночлежке вместе с ворами, бездомными, но ежедневно работает в библиотеке Британского музея, вызывает восторг и сочувствие английских коллег. Ему поручают неожиданный выгодный заказ — составить каталог русских книг. Его выполнение не только дает деньги, но и позволяет с головой окунуться в библиотечные книжные сокровища — в литературу. Именно ей и детям он был беззаветно предан всю жизнь.
Ученый, публицист, критик и поэт в Корнее Чуковском неразрывны. «Научные выкладки должны превратиться в эмоции», — писал он Горькому. В течение всего творческого пути писатель был верен этому принципу. Очарованный Чеховым, в 1904 году он пишет о нем первую статью, а в 1969 году издает «Книгу о Чехове». Первые переводы Уитмена — 1905 год. Теоретическое исследование о сущности переводческого творчества — книга «Высокое искусство» — 1968, а работа «Мой Уитмен» — 1969. Первая статья о детях «Спасите детей» — 1909 год. В 1911 — книга «Матерям о детских журналах». Критические статьи и эта книга были смелым, сильным ударом по псевдолитературе, издававшейся в начале века для детей, по лживой чувствительности «Задушевного слова» и других журналов для семейного чтения, произведений Л. Чарской, А. Вербицкой: «Я увидел, что истерика у Чарской ежедневная, регулярная, «от трех до семи с половиной». Не истерика, а скорее гимнастика... Она так набила руку на этих обмороках, корчах, конвульсиях, что изготовляет их целыми партиями...»
В это же время Корней Чуковский начинает тщательно изучать развитие русского языка, речи детей, их словотворчества. В 1928 году под названием «Маленькие дети. Детский язык. Экикики. Лепые нелепицы» выходит книга, которая уже в 1933 имеет третье, переработанное издание под заглавием«От двух до пяти». В 1962 увидела свет книга «Живой, как жизнь. Разговор о русском языке». А в 1969 ее автор пишет уже к 21 -му изданию «От двух до пяти» приложение — «Признания старого сказочника». Это издание — классическое исследование своеобразия поэзии для детей, природы ее эстетического восприятия, психологии детской игры, возрастной типологии отношения дошкольников к искусству и к жизни.
«Если бы детская психика была моим всегдашним достоянием, я написал бы не десять сказок, а по крайней мере сто или двести. Увы, приливы ребячьей радости бывают в человеческой жизни нечасто, и длятся они очень недолго», — пишет «старый сказочник», выводя таким образом читателя к пониманию доминантной особенности высокой литературы для детей: она проявляет и утверждает их нравственно-эстетические отношения к действительности. По литературным достоинствам стихи для детей «должны стоять на той же высоте, на какой стоят стихи для взрослых». «Качество детских стихов нужно измерять теми же критериями, какими измеряются литературные качества всех прочих стихов». Источником литературы для детей в соответствии с концепцией Корнея Чуковского являются талант, бесспорный вкус, общая культура, профессиональная эрудиция, личный творческий литературный опыт, национальный и мировой фольклор. До того как литератор позволит себе сочинять стихи для детей, он обязан впитывать с детства «океан стихов» разных больших поэтов: «Издавна я полюбил услаждать себя чтением Державина, Пушкина, Некрасова, Баратынского, Полонского, Фета, а впоследствии Кольриджа, Китса, Роберта Браунинга, раннего Суинберна. Это чтение было для меня (и по сейчас остается) одной из моих сильнейших потребностей. Вряд ли без этого усвоения «взрослой» поэзии я мог бы написать хоть строку моих «Мойдодыров» и «Мух-Цокотух», — читаем в названном выше приложении к книге «От двух до пяти».
Возраст от 2 до 5 лет принято считать Чуковским: теоретики детского чтения, психологи, педагоги разных стран признали, что Чуковский универсально характеризует главные особенности развития личности ребенка в эти годы, его проявление в игре, в творчестве, его мироощущение. Такой научный и практический эффект достигнут автором в итоге напряженного многолетнего целенаправленного научного труда и постоянного общения с детьми: «Не забудем также, что по милости великодушной судьбы мне посчастливилось прожить чуть не всю жизнь в непрерывном дружеском общении со своими и чужими детьми. Без досконального знания их психики, их мышления, их читательских требований я едва ли мог бы отыскать верную дорогу к их сердцам». Сотни, тысячи его выступлений перед детьми в детских садах, школах, в лагерях и в больницах... Его постоянные игры с детьми дома, на пляже, на улице, в гостях... Высокий, громкоголосый чародей — удивительно эмоциональный человек Корней Чуковский и дети были всегда взаимопритягательны. Об этом вспоминают все, кому посчастливилось встречаться с писателем.
Интересно, что накопление общекультурного духовного богатства, овладение ценностями «мудрых традиций родной и всемирной литератур» Чуковский рассматривает в одном ряду с тем, что дает непосредственное общение с детьми, потому что нормальное детство — талантливо и мудро. Оно наполнено любовью, готовностью к соучастию, к состраданию, без чего нет и не может быть большого искусства. Не случайно он пишет об особой значимости слушания поэзии:
«Мне выпал завидный жребий быть смиренно-восторженным слушателем лирических стихов и поэм в авторском чтении Блока, Ахматовой, Гумилева, Бунина, Маяковского, Мандельштама, Кузмина, Ходасевича, Иннокентия Анненского. Думаю, что здесь была для меня немаловажная школа литературного вкуса». И свои собственные стихи Чуковский любил читать вслух, с эстрады. Сказочник Корней Чуковский — это своеобразный театр одного актера для детей. Он всегда был захватывающе естествен, переживая за доверчивую Муху-Цокотуху, схваченную злодеем-пауком, за доктора Айболита, словно наяву спеша вместе с ним к больным зверятам... Его стихи устремлены к слушателям: так они богаты действием, событиями, столкновениями, конфликтами. Они эмоциональны и сценичны, экранны, зримы. В них — часто меняющиеся интонации, ритмы. Они изобразительны.
«Если я в своем воображении, как и подобает природному сказочнику, переживаю всем существом, всеми нервами каждое из тех действий, приключений, событий, о которых мне случается писать, я невольно, нисколько о том не заботясь, нахожу для каждого из этих эпизодов особую звуковую окраску, особый музыкальный напев», — рассказывает Чуковский. Заметим, нужная, наилучшая интонация, «особый музыкальный напев» появляются «сами собой» тогда, когда воображение поэта уже создало ситуацию, которую автор «переживает всем существом, всеми нервами»... Это — чрезвычайно важное признание поэта, чье творчество не раз рассматривалось в критике как спонтанное, внерациональное, сугубо подсознательное. В подтверждение приводилось при этом признание Чуковского о том, что первую свою сказку «Крокодил» он сочинял в 1916 году неожиданно и непроизвольно под стук колес поезда по дороге из Хельсинки, стараясь отвлечь маленького сына от мучившей его болезни. Но это относится лишь к первой части сказки-поэмы. Далее пошла работа, длившаяся более года. А в «Признаниях старого сказочника» их автор вспоминает историю создания «Крокодила» и пишет: «При новом издании сказки я хотел было заменить длинный монолог Крокодила... но редакторы воспротивились...» То есть работа над сказкой продолжалась даже после ее первой публикации.
Правда, в числе признаний Чуковского одно из самых замечательных то, которое воспроизводит, как именно на взлете вдохновения была даже не написана, а, точнее сказать, молниеносно записана выплеснувшаяся из воображения сказка«Муха-Цокотуха». Это было 29 августа 1923 года — «душный день в раскаленном, как печь, Петрограде». «Поэму я задумал давно и раз десять принимался за нее, но больше двух строчек не мог сочинить. Выходили вымученные, анемичные, мертворожденные строки, идущие от головы, но не от сердца. А теперь я исписал без малейших усилий весь листок с двух сторон и, не найдя в комнате чистой бумаги, сорвал в коридоре большую полосу отставших обоев и с тем же чувством безумного счастья писал безоглядно строку за строкой, словно под чью-то диктовку».
В сказке, как известно, два праздника: именины и свадьба. Поэт лихо отпраздновал оба, записывая соответствующие строчки на обрывке обоев и танцуя, хотя писать во время этого почти шаманского танца было очень неудобно. Анализируя творческий эффект таких взлетов вдохновения, Чуковский заключает: «Вряд ли я тогда понимал, что эти внезапные приливы безумного счастья есть, в сущности, возвращение в детство. Горе тому детскому писателю, кто не умеет хоть на время расстаться со своей взрослостью, выплеснуться из нее, из ее забот и досад, и превратиться в сверстника тех малышей, к кому он адресуется со своими стихами». «... Писатель для малых детей непременно должен быть счастлив. Счастлив, как и те, для кого он творит».
Этим заключением подвижник-гуманист Корней Чуковский дополняет ранее разработанные им тринадцать заповедей детского поэта — «Разговор с начинающими», одна из глав исследования «От двух до пяти». До включения в эту книгу «Заповеди» были напечатаны в журнале «Книга детям» (1929, № 4).
Публикация «Заповедей» вызвала ядовитую реакцию писателя Б. Шатилова. Примитивно истолковывая зов времени «писать по-новому о новом», не желая учитывать требования детства и вытекающую из этого специфику литературы для малышей, критик «Заповедей» пытался высмеять и Кор-нея Чуковского, и Маршака, и Хармса, и В. Инбер. «Заповеди» же прошли испытание временем, потому что они открывали законы мастерства поэта, адресующего стихи дошкольникам и, следовательно, обязанного учитывать особенности их эстетических отношений к жизни. Учитывать потребности, отвечать их надеждам. В числе основных ~ вера детей в победу добра над злом, свойственный им конструктивный оптимизм, диктующий готовность включаться в хорошее, интересное дело, идти на помощь страдающему, обиженному, слабому.
Почти все сказки были написаны Корнеем Чуковским в 20-х— начале 30-х годов: «Мойдодыр», «Тараканище», «Муха-Цокотуха» — 1923; «Бармалей» — 1925; «Чудо-дерево» — 1924; «Телефон», «Федорино горе», «Путаница» — 1926; сказка «Айболит» впервые вышла под названием «Приключения Айболита» (Еж. — 1929. — № 7, 8, 9)... Этим и не названным здесь сказкам свойственны острый конфликт, быстрое развитие фабулы, мажорное действие. Но всегда, как того хотят дети, хороший, веселый финал. Мысль сказок — поэтический рисунок, утверждающий, что победа добра непременна. Победа добра приносит радость всем. Детям нужна именно вселенская радость. Праздник для всех. Именно так приятны для них праздники Мухи-Цокотухи, счастье вылеченных Айболитом зверей. Так хорошо, что радостным, веселым может быть самое обычное, обыденное, кажущееся скучным только «из-за обязаловки» самое простое дело. Например, умывание. Поэтому дети весело повторяют за поэтом его такие простые, искренние стихи:
Да здравствует мыло душистое,
И полотенце пушистое,
И зубной порошок,
И густой гребешок!..
Сказки лиричны. В них много юмора, даже ядовитой иронии. Встречается и сарказм. Разве не заслуживают его трусливые великаны-звери: крокодилы, слоны, носороги и акула, испугавшиеся таракана? И, конечно, прекрасен герой — Воробей:
Взял и клюнул Таракана —
Вот и нету великана.
Поделом великану досталося,
И усов от него не осталося.
Ребенок не только бесконечно радуется победе Воробья. Он непроизвольно ставит себя на его место, чувствует, что и маленькая птичка может быть непобедимой, храброй, способной выручить больших и взрослых. Как это приятно! Как вдохновляет! Как возвеличивает веру в самого себя!
Сам Чуковский так формулирует цель сказочного творчества: «По-моему, цель сказочников заключается в том, чтобы какой угодно ценой воспитать в ребенке человечность... Сказочники хлопочут о том, чтобы ребенок с малых лет научился мысленно участвовать в жизни воображаемых людей и зверей и вырвался бы этим путем за рамки эгоцентрических интересов и чувств». Все творчество Корнея Чуковского талантливо отвечает этой архиактуальной гуманистической цели.
Советуем прочитать
Чуковский Корней. Стихи и сказки. От двух до пяти. — М.: Дет. лит., 1981. — (Б-ка мировой литературы для детей, т. 22, кн. 2-я).
Лакшин В. Невстреча с Корнеем Чуковским//Лакшин В. Открытая дверь: Воспоминания, портреты. — М.: Моск. рабочий, 1989. - С. 403-409.
Смирнова В. «Чудо-дерево» Корнея Чуковского//Смир-нова В. О детях и для детей. — Изд. 2-е. — М.: Дет. лит., 1967. -С. 13-46.