Глава 5.
АНДРЕЙ ПЛАТОНОВИЧ ПЛАТОНОВ (1899-1951)
Вера в детство, трактовка детства как не только прекрасной и неповторимой поры человеческой жизни, но и как наилучшего проявления того, что делает человека человеком, свойственна книгам А. П. Платонова для маленьких читателей: «Июльская гроза» (1940), «Солдатское сердце», «Волшебное кольцо» (1950) — всего вышло более двадцати книг писателя для детей.
А. П. Платонов воспевал умного, преданного своему делу мастера, творца. Любовь к технике, к делу для него, как любовь крестьянина к земле, — первооснова жизни. Повести «Епифанские шлюзы», «Сокровенный человек», «Происхождение мастера», «Ямская слобода» и др.; очерк «Впрок», не понравившийся Сталину и поэтому разруганный критикой; романы «Чевенгур», «Ювенильное море», «Джан» (1934); более ста рассказов, очерков, четыре пьесы, шесть киносценариев, большое число сказок, десятки литературно-критических статей — таков далеко не полный перечень произведений выдающегося русского советского писателя. Пьесы «Высокое напряжение» (написана в 1932 году), «14 красных избушек» (1936) включаются в современный репертуар театров юного зрителя. Во время Великой Отечественной войны писатель был корреспондентом газеты «Красная звезда». Последние годы провел в бедности, выброшенный из литературы.
А начинал он как поэт. Одно из его стихотворений (сборник «Голубая глубина», 1922) называется «Во сне»:
Сон ребенка — песнь пророка.
От горячего истока
Все течет, течет до срока,
И весна гремит далеко.
Ты забудешь образ тайный,
Над землею неба нет.
Вспыхнет кроткий и печальный
Ранней просини твой свет.
Ты ушел один с дороги,
Замер сердцем и упал,
Путь в пустыне, зная, долгий,
Ты, родной мой, тих и мал...
В лице А. Платонова мы имели писателя-мыслителя. Его талант — в одном ряду с великими писателями прошлого и нынешнего веков. Его произведения даруют счастье общения с большим искусством, а через него — проникновения в жизнь, в ее сложнейшие исторические противоречия. Художественный мир писателя многогранен, многокрасочен. Нередко суров. Метафоричен, а следовательно многозначен.
1925—1935 годы — самое плодотворное творческое десятилетие писателя, хотя и в последующие 40-е он работал неистово, неизменно строго относясь к себе и к делу своей жизни — к творчеству. Писатель Виктор Полторацкий, не раз встречавшийся с А. Платоновым на фронтах, во вступительной статье к сборнику произведений военного времени, составленному дочерью писателя (Платонов Андрей. Смерти нет. — М.: Сов. писатель, 1970), с полным основанием пишет: «Андрею Платонову было за сорок лет, когда началась вторая мировая война. К тому времени он был уже известен в литературе как тонкий, своеобразный художник, с пронзительной остротой чувствующий тревоги и радости мира и стремящийся выразить их по-своему. Его привлекали такие коллизии, которые с наибольшей полнотой помогали раскрыть и понять механику движения жизни». С такой позиции наиболее плодотворно современное прочтение Платонова. При освоении его творчества нас подстерегает опасность исказить идеалы писателя, обусловленная новым, вторым его открытием после нынешней публикации романов, написанных в 30-е годы. Даже собственно платонововеды в наши дни не избежали в анализе «Котлована», «Чевенгура» той эмоциональности первооткрытия идеалов писателя, которая ведет к крайностям необоснованных суждений, что накладывает отпечаток и на трактовку рассказов для детей.
Да, Андрея Платонова моя'но признать самым метафоричным русским советским писателем. Литературовед С. Семенова справедливо замечает, что сила влечения и читателей, и исследователей к платоновской прозе «во многом определяется той загадочной глубиной смысла, которая мерцает за поражающей всех вязью его мыслеслов» (Новый мир. — 1988. — № 5. — С. 218). Однако как бы ни была трудно распутываема вязь слов-мыслей, образуемых писателем, в итоге ценен нравственный смысл, выносимый человеком из трудной работы — прочтения платоновской прозы. Важны личные читательские выводы, соответствующие идеалам писателя, оценка той действительности, которая стала предметом его исследования. В этом работа С. Семеновой далеко не бесспорна. В ней увлеченность анализом метафоричности забивает мысли о нравственной, гуманистической позиции писателя. Вырабатывая свой подход к творчеству А. Платонова— детского писателя, полезно сравнить точку зрения С. Семеновой с той, которая выражена в уже названной статье В. Полторацкого «Андрей Платонов на войне», посмотреть исследование Ю. Н. Давыдова «Андрей Платонов и «русская хандра» (Литературная газета. — 1988. — 19 октября), материалы в «Вопросах философии» (1989, №3) «Андрей Платонов — писатель и философ», публикацию «Чтобы слово не убивало», подготовленную Михаилом Гольденбергом (Советская культура. - 1989. - 2 сент.)...
Метафоричность, многослойность прозы Платонова, ее особый язык, изобилующий своеобразными словообразованиями, интонационная полифония — все побуждает к философскому осмыслению нравственных идеалов автора и той жизни, которую он исследует и воспроизводит неповторимо, по-своему. Важно постараться увидеть главное: нигде Платонов не отождествляет с народными мыслями, установками те идеи «костра классовой борьбы», которые утверждают догматик Софронов, Чепурной (по прозвищу Японец), «меченосец» Копенкин в «Чевенгуре».
Перед фактом всего переживаемого ныне необходим новый уровень понимания, общения, гражданского согласия, сплоченность, соборность, не позволяющие иррациональной стихии захлестнуть то, что составляет силы созидания, движения вперед. Массированность все новых и новых страшных фактов из жизни без постижения источников их антигуманизма, без привнесения в юное развивающееся сознание веры в добро, без пробуждения совести и личностно значимой ответственности за свое поведение перед собой и другими все это истончает грань между добром и злом, между свободой и разнузданной вседозволенностью.
Гуманистическое искусство, благодаря его возможности гармонизировать духовный мир человека, является предупреждением нравственного, общественного инфантилизма, лекарством от душевной черствости. Эта способность-очищения и возвышения в особой мере присуща литературе, театру, кино для детей, потому что заложена в их природе, предопределена их эстетической спецификой. Талантливый детский писатель учитывает природное свойство своего читателя — потребность познавать мир, самого себя, свое место и назначение в нем. Он вдохновлен возможностью помочь ребенку самому себя совершенствовать, самому себя образовывать и, в случае склонности ко злу развивать в себе нравственные качества, ему противостоящие. В этом — главная задача и обязанность человека на всех этапах его жизни. Но именно в детстве — истоки ее осмысления, признания своей жизненной программы. Поэтому бесценна роль доброй книги, как и гуманистически направленных произведений других искусств, в детстве, в отрочестве. Поэтому органичны антиэгоистический пафос и пафос самопознания, нравственной самооценки в творчестве талантливых детских писателей, драматургов, режиссеров. В этом — одна из главных установок, нравственных традиций русской, советской и мировой классики. Вспомним заповедь Л. Н. Толстого: «Чтобы каждый день любовь твоя ко всему роду человеческому выражалась бы чем-нибудь». Гениальный писатель, педагог, мыслитель, чье творчество сегодня крайне современно, считал нравственным законом жизни каждого человека любовь, побуждающую к доброму действию. Близок такой подход к цели своего творчества и А. Платонову.
Идея беспредельной ценности человеческой личности — доминантная для А. Платонова. Ценность же человека, по Платонову, предопределяется его готовностью и способностью жертвовать собой ради любви к ближнему, ради воплощения в жизнь нравственных, социальных идеалов («Сокровенный человек», «Рождение мастера», «Одухотворенные люди» и др.). Чтобы жить для других, надо, чтобы твоя собственная жизнь была достойна доброго отношения других. В этом ядро философских и нравственных взглядов писателя. Исходя из них, он определяет движение души, конкретные действия, поступки героев, названных повестей и таких, к примеру, несопоставимых по жизненному материалу рассказов, как «Песчаная учительница», «Маленький солдат».
Юная учительница Мария Никифоровна и девятилетний сын полковника и военврача — дети разного времени: причастность первой к большой социальной жизни начинается в 20-е годы, вскоре после революции; девятилетний Сережа оказался участником Великой Отечественной войны. Каждый из них самостоятельно распоряжается собою, своей жизнью. Сами делают выбор. Свой самоотверженный выбор, потому что душа каждого из героев «голодает» по добру, жива самоотдачей для других, для победы жизни над смертью. Судьба Сережи трагична, близка к судьбе маленького разведчика Ивана из повести В. Богомолова «Иван». Но если В. Богомолов подчеркивает, что мальчик мстит фашистам за смерть близких и поэтому не может уехать с фронта в тыл, то А. Платонов мотивирует самоотверженные осознанные действия мальчика жалостью к своим родителям, погибшим на его глазах, жалостью ко всем, погибающим на фронте. Это два психологических нюанса, помогающих понять, как глубоки личные переживания ребенка, способного подняться до высоты социального, нравственного анализа жизни.
А. Платонов подчеркивает бескомпромиссность чувства, невозможность его изменить ради рационального, точнее, разумного решения — расчета. В преданности чувству, в силе чувства — главного мотива поведения писатель видит одновременно и силу, и слабость ребенка, его ранимость: «Эта слабость детского, человеческого сердца, таящая за собой постоянное неизменное чувство, связывающее людей в единое родство, — эта слабость означала силу ребенка...» Чувство, непосредственность, интуиция ребенка, инстинктивная нравственная реакция поднимают его до высшего проявления общечеловеческой родовой сущности человеческого. В этом особая сила и ценность детства. Может быть, одна из самых замечательных установок этих и других произведений писателя — признание за нравственностью, составляющей смысл искусства, созидательной силы не только саморазвития, духовного, социального самодвижения личности, но и производительной силы в масштабах общества, государства, человечества. Производительной силы, которая может иметь и положительное и разрушительное действие. Именно это конечное действие и составляет главную заботу художника: «Рабочий человек должен глубоко понимать, что ведер и паровозов можно наделать сколько угодно, а песню и волнение сделать нельзя. Песня дороже вещей, она человека к человеку приближает. А это трудней и нужнее всего». В этом и выражается созидательная сила искусства, производящая главное — человеческое, бессмертное в людях — их единение в усилии к жизни, их силу жизни.
Ни одно из произведений Платонова, будучи крайне актуальным в период написания и в наши дни, не было лишь реакцией на злободневную тему, лишь заботой дать духовное, эмоциональное потрясение и ребенку, и взрослому, хотя все творчество писателя — результат его потрясенного сознания, открытости его безмерно великого сердца, разрывающегося от боли за людей. В повести«Возвращение» читаем:
«Он узнал вдруг все, что знал прежде, гораздо точнее и действительнее. Прежде он чувствовал жизнь через преграду самолюбия и собственного интереса, а теперь внезапно коснулся ее обнажившимся сердцем». Прикосновение к жизни «обнажившимся сердцем» придает прозе А. Платонова заразительную эмоциональность, беспредельность сопереживания. Таковы его герои. Таков их создатель. Он исходит из убеждения: «... Задача всякого человека по отношению к другому человеку, ипоэта в особенности (выделено мною. — Т. П.), не только уменьшить горе и нужду страдающего человека, но и в том, чтобы открыть ему жизненное, реально доступное счастье. В этом именно и есть высшее назначение человеческой деятельности». Всякой деятельности, а художественного творчества — в наибольшей степени, ибо оно и есть проявление истинно человеческого в человеке, проявление и выявление нашей родовой сущности и жизненно необходимой родовой соборности, взаимопонимания, взаимоодухотворения: «... без меня народ неполный», как и я сам, если отчужден от него, если руководствуюсь в действиях побуждениями, противоречащими нравственности.
Сегодня, может быть, как никогда прежде, нужно, чтобы наши дети с младых ногтей освоили общечеловеческие идеалы нравственности: «не укради», «не убий», «чти отца своего», не делай зла людям, не обижай слабого, не разрушай сделанного другими, не губи природу, береги все живое в ней, ибо ты не только ее частица, ты — ее сын и хранитель. Разве не разъясняли все это тысячи раз детям, начиная с ясельного возраста? Так почему же лучшие из них взывают о помощи, став подростками? Почему трудно быть молодым? Видимо, нравственное не становится содержанием внутреннего «я», если только вдалбливается, если только декларируется, объясняется. Надо, чтобы нравственные понятия впитывались как нормы бытия с самого нежного возраста и на уровне сознания, и на уровне подсознания, эстетическою личностно ценного переживания. А это и есть специфический канал воздействия искусства, общения человека с подлинным искусством.
... Говоря о становлении личности Марии Никифоровны героини рассказа «Песчанаяучительница», в отроческие годы, А. Платонов так оценивает их: «самые неописуемые» годы в жизни человека, «когда лопаются почки в молодой груди и распускается женственность, сознание и рождаетсяидея жизни (выделено мною. — Т. П.). Странно, что никто никогда не помогает в этом возрасте молодому человеку одолеть мучающие его тревоги; никто не поддержит тонкого ствола, который треплет ветер сомнений и трясет землетрясение роста. Когда-нибудь молодость не будет беззащитной». В эти годы «человек шумит внутри», — пишет автор рассказа в 1927 году. Любя свою героиню, сочувствуя ей, писатель деликатно выстраивает ее характер, заражающий «крепостью», мужественностью, поражающий самоотверженностью без жертвенности. «Долгие вечера, целые эпохи пустых дней сидела Мария Никифоровна и думала, что ей делать в этом селе, обреченном на вымирание. Было ясно: нельзя учить голодных и больных детей». Учительница понимала, что жители пустыни «пойдут куда угодно за тем, кто им поможет одолеть пески», обучит «искусству превращать пустыню в живую землю». Не ее это было дело. Но юная учительница не могла быть равнодушной к боли других.
Чужая боль, беда были страшнее, сильнее личного горя. вызванного невозможностью делать свое дело, одиночеством, заброшенностью. Соучастливость и придала Марии Ники-форовне ту «молодую злобу», благодаря которой она бесстрашно схватилась с кочевниками, вытаптывавшими все живое вокруг Хошутова, где работала учительница. Она убедила крестьян всех до единого заняться посадками, и через два года зеленью «заютили неприветливые усадьбы». Не свое дело выполняла учительница. Но перед ней не возникал актуальный для современных юных прагматиков вопрос: «Что я буду с этого иметь?» Мария Никифоровна естественно становилась счастливой, когда от ею организованного дела другим стало уютно, сытно, приятно... Поняв и приняв как свою судьбу «безысходную судьбу двух народов, зажатых в барханах песков», Мария Никифоровна соглашается работать еще более далеко, в глубине пустыни. Принимая ее великодушие, «завокроно» смущенно признается: «Я очень рад, мне жалко как-то вас и почему-то стыдно...» Так оттеняется тихий героизм жизненной позиции, самоотверженность учительницы. Ее образ вызывает уважение и, не побоимся громкого слова, восхищение и сочувствие.
Из сегодняшнего небедного прагматизмом дня образ этот воспринимается идиллически. Но такая идиллия «в наше время в высшей степени полезна. Как хорошо было бы, чтобы хотя бы частица эгоизма наших юных рациональных девушек потеснилась бы в пользу такой нравственной идиллии. Молодая учительница из рассказа Платонова напомнила мне собственную юность. Я, как и Мария Никифоровна, не чувствовала себя обиженной, обойденной счастьем». Слова, взятые в кавычки, принадлежат М. П. Прилежаевой. С ней был у меня разговор о герое детской, юношеской книги, об образе девушки из рассказа «Песчаная учительница», когда в издательстве «Молодая гвардия» готовилась к выпуску в свет автобиографическая повесть М. П. Прилежаевой «Зеленая ветка мая». «Идея жизни» юной героини из повести «Зеленая ветка мая» родственна той «идее жизни», которая руководила мыслями, поступками песчаной учительницы. Такая перекличка писательских позиций, интонаций не случайна — в этом одно из подтверждений ее жизненности.
Детские рассказы и сказки убеждают, что любимый герой А. Платонова — обыкновенный «маленький» человек. Писатель исследует его преданность труду, состояние души, умонастроение, трактует труд как высшее проявление разума, как источник воспитания души, как силу созидания человеческого в человеке. Труд разумный, оцениваемый результатами. Труд как деяние, как проявление жизни. Сам человек в его социо- и биогенезе, все, что его окружает, от чего он неотделим: земля, деревья, цветы, небо, звезды, ветер, вода, выращиваемые людьми урожаи и само поле, камень на нем и трещина от засухи, — все в рассказах, в повестях А. Платонова живет, действует и взаимодействует между собой и с человеком. Не только физически. Прежде всего — духовно.
Писатель обладал трепетной душой ребенка и философским мышлением ученого. Умел удивляться жизни гниющего пня, разговаривать с ним как с живым, одухотворяя его. А увидев растущий из камня нежный цветок, начать размышления о вечности бытия, о бесконечности движения материи, о взаимозависимости всего сущего не только на земле, но и в масштабах космоса. За внешней наивностью и простоватостью его героев — глубина мысли, обжигающая радостью первооткрытия. Именно эта установка в анализе детских рассказов писателя особенно актуальна и необходима для приобщения к ним современного маленького рационалиста: он рано получает огромную разнообразную информацию, но эмоционально обкраден; он ловко пользуется игральными автоматами, убивая из пушки птицу, но не умеет видеть ее полета в небе, не привыкает в детстве любоваться гордым размахом ее красивых крыльев, далеко не всегда испытывает жалость к ней — качество души, особенно ценное в наше время заметного отчуждения людей друг от друга и от природы.
Дети в рассказах А. Платонова бесконечно любознательны. Маленький Антошка («Июльская гроза») хочет понять, как могло что-нибудь быть прежде него самого, когда его не было. Что же все эти предметы, с которыми он так близок, делали без него? Они, наверное, скучали по нему, ожидали его. Мальчик живет среди них, «чтоб они все были рады». А Егор в рассказе «Железная старуха» «спать не любил, он любил жить без перерыва, чтоб видеть все, что живет без него, и жалел, что ночью надо закрывать глаза и звезды тогда горят на небе одни, без его участия». Егору хочется участвовать во всем. Ко всему быть ощутимо, заметно причастным. Во всем разобраться. Всему пригодиться.
Герой рассказа «Сухой хлеб» видит, что земля сохнет без дождей. Хлеб пропадает. Он потрясен. Мальчик не произносит слов. Он просто начинает разрыхлять землю у корней хлебных росточков. Смешно? Нет. Растет хозяин. Заботливый. На него можно положиться. Хотя современным рационально мыслящим детям мальчик нередко кажется наивным:
«Смешно. Он глупый. Разве может один человек поле разрыхлить? Да еще без трактора. Я совсем бы не стал такую глупость делать», — так заявил современный эрудит, ровесник героя рассказа, в беседе о прочитанном произведении. Великая сила и ценность рассказов А. Платонова именно в том, что он побуждает современного ребенка, умеющего нажимать кнопки игральных автоматов, хотя бы ненадолго остановиться, задуматься: а какая она, молния? А почему и зачем радуга? Как она стала разноцветной? Что за цветок вырос из камня? Почему он вырос именно здесь? Чем он питается?
«Неизвестный цветок» — так называется один из удивительных поэтических рассказов. Вслушаемся в его мягкую, ласкающую интонацию: «Жил на свете маленький цветок. Никто и не знал, что он есть на земле. Он рос один на пустыре, коровы и козы не ходили туда, и дети из пионерского лагеря там никогда не играли. На пустыре трава не росла, а лежали одни старые серые камни и меж ними была сухая мертвая глина». Так начинается рассказ. Спокойно, неторопливо. Писатель не интригует читателя. Он приглашает к размышлению, к поиску ответа на вопросы о жизни — о добре, о красоте, о том, что неравнодушие украшает и человека, а в итоге благодаря заботе человека обо всем живом — и землю. «В черной доброй земле из семян рождались цветы и травы, а в камне и такие семена умирали», — размышляет писатель. А цветок — живой. Он тоже имеет свои законы жизни: «Днем цветок сторожил ветер, а ночью росу. Он трудился день и ночь, чтобы жить и не умереть. Он вырастил свои листья большими, чтобы они могли останавливать ветер и собирать росу. Однако трудно было цветку питаться из одних пылинок, что выпали из ветра, и еще собирать для них росу. Но он нуждался в жизни и превозмогал терпеньем свою боль от голода и усталости».
Превозмогал терпением боль... Помочь бы ребенку-читателю задержать здесь свое внимание и представить, вообразить, как цветок «терпит» «свою боль от голода и усталости». Нет, не для того, чтобы потом упрекнуть, что он, наш читатель, не умеет сам свою боль превозмочь и вообще он — «глупее цветка». Задержать внимание, чтобы пробудить воображение. Чтобы увидеть цветок живым, трепетным и бьющимся за жизнь. Чтобы когда-нибудь нога сама остановилась и не примяла цветок, если вдруг он окажется на пути. Чтобы рука не потянулась сама собой сорвать цветок и бросить. Подумаешь, былинка... Мне вспоминаются занятия детей в Японии, называющиеся на первый взгляд странно: любование красотой. Дети идут на прогулку в природу. Молча любуются красотой: плывущим облаком, шелестящими листьями на ветру, цветком сакуры... Рассказы А. Платонова — неповторимый урок любования живой природой. Только надо помочь детям читать их медленно. Помочь задержать свой внутренний взор в тот момент, когда цветок собирает росу, представить, как его большие листья пытаются остановить ветер... Ведь с этого и начинается способность чувствовать себя частью природы, готовность нести ответственность за нее.
А. Платонов вводит читателя в сложнейшие философские мысли о смысле жизни, о ее необратимости, о целесообразности всего в природе. Побуждает задуматься над альтернативностью позиции: жажда жизни хрупкого цветка и легкость его гибели от неосторожной, от неумной руки человека... Пустырь, где рос один неизвестный цветок, через год стал совсем другим: «он зарос теперь травами и цветами, и над ним летали птицы и бабочки. От цветов было благоухание, такое же, как от того маленького цветка-труженика». Но заметим главное:
«Меж двумя тесными камнями вырос новый цветок — такой же точно, как тот старый цветок, только намного лучше его и еще прекраснее. Цветок этот рос из середины стискивавшихся камней, он был живой и терпеливый, как его отец, и еще сильнее отца, потому что он жил в камне». Вот в чем суть: «живой и терпеливый», «как его отец, и еще сильнее отца...».
Идея непрерывности бытия. Изменения форм жизни при ее бесконечности. К ней ведет писатель маленького читателя, веря, что тот все поймет. Не может не понять, если мысль его раскована. Если воображение свободно. Если читатель за словом видит картину, а в ней — дыхание жизни.
Сами дети — герои А. Платонова неотрывны от земли, от среды, в которой живут. В этом их сила. Удивительная устойчивость. Их любознательность, их мысль ничем не стеснены. Мысль и чувство живут в движении к истине. Трудно, правда, бывает мальчишке, если живет он в деревне, где все заняты своим делом и некому отвечать на все бесконечные детские «отчего» и «почему». Вот, например, Афоня в рассказе «Цветок на земле» не дает старому дедушке спать. Мальчик хочет все узнать о жизни, понять, как она начинается, почему не кончается. Ему необходимо найти ответ на самые разные вопросы, и все они — о смысле жизни. Общей человеческой жизни, а отнюдь не только детской.
«Проснись, дедушка, скажи мне про все», — просит Афоня. Дед проснулся с трудом, пошел с внуком в поле. Остановился около цветка, чтобы обратить на него внимание внука. «Это я сам знаю, — протяжно сказал Афоня. — А мне нужно, что самое главное бывает, ты скажи мне про все! А это цветок растет, он не все!
Дедушка Тит задумался и осерчал на внука.
— Тут самое главное тебе и есть!.. Ты видишь — песок мертвый лежит, он каменная крошка и более нет ничего, а камень не живет и не дышит, он мертвый прах. Понял теперь?
— Нет, дедушка Тит, — сказал Афоня, — тут понятного нету.
— ... А цветок, ты видишь, жалконький такой, а он живой, и тело себе он сделал из мертвого праха. Стало быть, он мертвую сыпучую землю обращает в живое тело, и пахнет от него самого чистым духом. Вот тебе и есть самое главное дело на белом свете, вот тебе и есть откуда все берется. Цветок этот — самый святой труженик, он из смерти работает жизнь.
— А трава и рожь тоже главное делают? — спросил Афоня.
— Одинаково, — сказал дедушка Тит».
Цитирую А. Платонова, чтобы доставить удовольствие почувствовать интонацию диалога героев, мудрого старика и не менее мудрого дошкольника; чтобы услышать голос каждого из них и таким образом почувствовать: писатель с детьми ведет по сути философскую беседу о самом главном — о жизни, о ее истоках. Писатель убеждает маленького читателя, что «делать жизнь», способствовать жизни и есть главное назначение всего живого и, конечно, каждого человека. Так формируется с детства склонность к осмыслению жизни в разных формах проявления, к пониманию целостности и взаимозависимости всего живого. Благодаря такому постижению смысла всего сущего рождается сознание ответственности за жизнь на земле, потому что каждый из нас — ее частица, ее дочь или сын и ее сберегатель.
Чтение рассказов А. Платонова с установкой на решение современных задач воспитания очень плодотворно. В наше время крайне важно побуждать детей к целостному представлению о жизни, к пониманию и биологических, и исторических, и социальных взаимозависимостей. Особенно ценно помочь современным детям почувствовать свою близость к деревенским мальчишкам из рассказов А. Платонова и потому, что платоновское ощущение причастности человека к природе, его зависимость от земли в наше время почти утеряны и теми, кто еще умеет любоваться красивым закатом, но уже давно не бегал по земле босиком, не имеет опыта способствовать жизни растений, животных, зверей своими руками.
Те, кто знал А. Платонова лично, вспоминая о нем, говорят, что был он внешне чем-то похож на мастерового. На рабочего человека. Таков он и на фотографиях. А глаза? Полные грусти и тепла. Озабоченности и доверчивости. Мягкое, доброе лицо. И какая-то особая сила притяжения во взгляде. «Видит насквозь», — говорят в народе о таких глазах. Писатель и человечен предельно поэтому: видел все насквозь и предвидел, увы, многое, несказанно тяжкое, губительное. Открывая писателя детям, хорошо бы, однако, обратить внимание на особую силу обаяния его личности. В ранее упоминавшейся статье В. Полторацкого читаем:
«Был он мягок и прост в обращении, умел найти свое слово для каждого — будь то солдат, генерал, старуха крестьянка или ребенок. Говорил глуховатым, низким голосом, спокойно и ровно. Но порою бывал и резок, колюч, всегда абсолютно нетерпим к фальши и хвастовству. Цепкий, острый взгляд его насквозь видел собеседника. Особенно душевно умел Платонов разговаривать с солдатами—тружениками войны. Мне помнится его разговор с саперами, наводившими переправу на Горынь-реке. Меня поразило тогда глубокое профессиональное знание писателем того дела, которым были заняты эти солдаты. Да, вероятно, не только меня, а и солдат, увидевших в военном корреспонденте своего, рабочего человека.
Когда случалось останавливаться на ночлег в крестьянской хате, Платонов проникался заботами хозяев: запросто нарубит дровец, подберет во дворе не у места брошенную лопату, достанет воды из колодца... Те из читателей, которые захотят по произведениям Платонова представить себе хронику войны, не смогут этого сделать. Платонова привлекало не описание военных действий, а философская сущность их, корневые глубины тех действий, которые определяли действия и поступки людей на войне»[cxxiii].
Именно корневые источники человечности. Родство человека и природы. Взаимопонимание и близость людей и всего живого на земле. Таковы доминантные установки творчества А. Платонова.
В рассказе«Сержант Шадрин» (история русского молодого человека нашего времени) читаем: «Шадрин знал, в чем есть сила подвига. Красноармеец понимает значение своего дела, и дело это питает его сердце терпением и радостью, превозмогающими страх. Долг и честь, когда они действуют, как живые чувства, подобны ветру, а человек подобен лепестку, увлекаемому этим ветром, потому что долг и честь есть любовь к своему народу, и она сильнее жалости к самому себе». Удивительно и прекрасно это уподобление человека и лепестка, увлекаемого ветром. Отождествление личного долга, чести с любовью к народу, которая всегда «сильнее жалости к самому себе». Писатель видит и утверждает как высший нравственный идеал способность созидающей душу самоотверженности: человек, способный дарить свои чувства, свои силы людям, созиданию жизни, прекрасен. Дарение творит силу души и радость бытия — радость созидания. Сержант Шадрин — участник многих смертельных сражений. Не раз был ранен, лечился в госпиталях. Прошагав в боях тысячи верст по родной земле, он понимал: война для него священна, потому что ее цель — «чтобы снова выходить Родину и переменить ее судьбу — от смерти к жизни».
Идеал творчества талантливого писателя именно в этом: постоянно работать, чтобы менять судьбу Отечества от смерти к жизни. Важно, чтобы готовность к этой созидательной работе формировалась именно в детстве. По Платонову, «священно существо солдата, как священна мать». Такое благоговейное отношение к матери, к Родине, к труду во имя жизни — главный пафос и рассказов для детей.
Еще и еще раз думаем
1. В рассказе «Цветок на земле» дед объясняет внуку, что цветок, растущий на песке, «работает жизнь». Как вы понимаете эту мысль старика? Как можно объяснить детям ее смысл, опираясь на произведения А. Платонова?
2. Можно ли, по вашему мнению, сказать, что героиня рассказа «Песчаная учительница» Мария Никифоровна состоялась как личность?
3. В главе приведено утверждение А. Платонова: «Песня дороже вещей, она человека к человеку приближает». Как вы объясните детям смысл этого изречения, используя рассказы, сказки А. Платонова, М. Пришвина и других близких вам писателей?
Советуем прочитать
Андрей Платонов: Воспоминания современников: Материалы к биографии. — М.: Современный писатель, 1994.
Малыгина Н. М. Художественный мир Андрея Платонова: Учебное пособие. — М., 1995.
Лосев В. В. Андрей Платонов. «Сокровенный человек». «Котлован»//Русская литература. XX век: Справочные материалы: Книга для учащихся старших классов. — М.: Просвещение, АО «Учебная литература», 1995. — С. 273—286.
Полозова Т. Д. Непреходящая ценность детства//Поло-зова Т. Д., Полозова Т. А. Всем лучшим во мне я обязан книгам. — М.: Просвещение, 1990. — С. 62—71.
Примечания
[cxxiii] Платонов Андрей. Смерти нет. — М.: Сов. писатель, 1970. — С. 5.