Глава 1.
ЛИТЕРАТУРА ДЛЯ ДЕТЕЙ — ЧАСТЬ ЕДИНОГО ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОЦЕССА
Дети и война. С первых недель Великой Отечественной войны на страницах газет и журналов появились полные возвышенно патриотического чувства, горячей любви к Отечеству стихи А. Твардовского, К. Симонова, А. Суркова, В. Гусева, Н. Тихонова, О. Берггольц, В. Инбер, А. Прокофьева, М. Исаковского и многих других поэтов. В этом эмоционально насыщенном, патриотическом движении художественной культуры, как ее неотделимая часть, жила и литература для детей. В ней самую значительную составную представляли произведения о детях—участниках войны и о детях тыла — тружениках. Доминантной была мысль онесовместимости воины и детства. Точнее — о детстве, о детях как силе, по природе своей не допускающей военной формы борьбы идеологий. Но война уже шла. Она была развязана не нами. Искусство закономерно включилось в утверждение тезиса о несовместимости войны и детства: дети вынужденно, в силу объективной ситуации став участниками войны, по существу лишались детства. Феномен раннего взросления детей в экстремальной ситуации, возможно, еще недостаточно изучен психологами. Но в литературе он проявлен более чем убедительно: «Маленький солдат» А. Платонова, «Иван» В. Богомолова, «На ялике» Л. Пантелеева, «Сын полка» В. Катаева и многие другие ставшие классическими произведения о непостижимой силе мужества, стойкости, выносливости детей-солдат Великой Отечественной войны и тружеников тыла.
«Сын артиллериста» — одно из самых популярных стихотворений К. Симонова поэтически кратко рисует трагическую судьбу романтического героя, движимого святой непреодолимой любовью к Родине: «Никто нас в жизни не может/ Вышибить из седла!/... Ты слышишь меня, я верю: / Смертью таких не взять...» М. Алигер написала в 1942 году поэму «Зоя» об удивительном героизме обыкновенной московской школьницы Зои Космодемьянской. До этого, в 1941 году, П. Лидов рассказал о ее подвиге в газетном очерке: «... под конвоем в одной сорочке..., ступая по снегу босыми ногами», измученная пытками, шла она к виселице. Умирая, успела крикнуть собравшимся местным жителям: «Эй, товарищи! Чего смотрите невесело? Будьте смелее, боритесь, бейте немцев, жгите, травите!» Анализируя подвиг школьницы, журналист пишет: «Она приняла мученическую смерть, как героиня, как дочь великого народа, которого никому и никогда не сломить! Память о ней да живет вечно!» Образы других юных героев: Лизы Чайкиной, Александра Матросова, Константина Заслонова, братьев Игнатьевых... — тоже запечатлены и в очерках журналистов, и в литературе других жанров. Уже в 1942 году выходят в свет сборники рассказов о Великой Отечественной войне: «Ленинградские рассказы» Н. Тихонова, «Рассказы Ивана Сударева» А. Толстого, «Морская душа» Л. Соболева, ряд сборников В. Кожевникова. Публикует свои рассказы К. Паустовский. И взрослые, и дети читают рассказ М. Шолохова «Наука ненависти». В годы войны заметно сближается актуальное чтение взрослых и детей, получают распространение коллективные чтения: собирались для этого в школах вечерами; чтение очерков, новых публикаций разных жанров объединяло соседей.
Небывалый в истории факт: непосредственно к детям обращаются журналисты, писатели со страниц периодики, разговаривая с юными читателями по насущным проблемам жизни без скидки на возраст. Например, статья В. Васильева «Маленькому гражданину моей Родины»: «Ты должен заменить тех, которые погибнут. Придет время, ты подымешь их работу. Ты не можешь быть хуже, чем они. Ты должен учиться, учиться и учиться, чтобы с честью занять их место. Ты не можешь терять ни минуты, время идет, и каждый твой шаг должен быть шагом вперед».
Именно так проявляет себя герой рассказа Л. Пантелеева «На ялике» Матвей — Мотя.Леонид Пантелеев — литературный псевдоним Алексея Ивановича Еремеева (1908—1967). Отца Моти, перевозчика через Неву, убило осколком снаряда. Двенадцатилетний сын занял место отца. Теперь он бесстрашно под дождем осколков снарядов перевозит пассажиров на лодке через реку. Его точность в работе, как и бесстрашие, проявляются как закономерная норма поведения. А сам Матвей не по-детски, но вполне оправданно характером, с нескрываемой иронией реагирует на вопрос: «Неужели ты не боишься?» Матвеем Константиновичем величают его взрослые пассажиры, знающие, что он «и днем и ночью, и в дождь и в бурю», и «под осколками снарядов — всегда на посту: «... Как может этот маленький человек держать в руках эти страшные весла? Как может он спокойно сидеть на скамейке, на которой еще, небось, не высохла кровь его отца? Ведь, казалось бы, он на всю жизнь должен был проникнуться смертельным ужасом и к этой заклятой работе, и к этой лодке, и к веслам, и к черной невской воде. Даже отдаленный орудийный выстрел должен был пугать его и холодить жестокой тоской его маленькое сердце. А ведь он улыбался. Вы подумайте только — он улыбался давеча, когда земля и небо дрожали от залпов зенитных орудий!..» — рассуждает рассказчик, профессиональный военный.
Двенадцатилетний Матвей Константинович не позволяет усомниться, что он не знаком с чувством жертвенности. «Воды бояться — в море не бывать», — отвечает он своему собеседнику на повторный вопрос: как же это может быть не страшно работать, если каждую минуту убить могут. «Ну что же! Конечно, могут. Всякое бывает. Могут и убить. Тогда что ж... Тогда, значит, придется Маньке за весла садиться.
— Какой Маньке?
— Ну какой? Сестренке. Она, вы не думайте, она хоть и маленькая, а силы-то у нее побольше, чем у другого пацана...» Маньке еще не было и десяти лет, хотя и она так же уверенно, ловко, привычно работала тяжелыми веслами. Суть, конечно, не в физической нагрузке. В силе духа! В силе внутренней абсолютной преданности делу, чести, памяти отца своего. В силе нравственной преемственности. В естественности и закономерности диктата сердца, который, одновременно, — диктат жизни в ее бессмертии.
Матвей, заменивший погибшего отца на переправе, каждодневно осознанно совершает взятый на себя долг сына своих родителей и матери-Родины. Такова норма бытия. Таков зов души. Двенадцатилетний Матвей Константинович — родной брат по духу, по верности идеалам Александру Матросову. Его подвиг запечатлен в рассказе Л. Пантелеева«Гвардии рядовой». Автор рассказа о гвардии рядовом Александре Матросове публицистичен, ввиду крайней неординарности подвига героя, чье имя не может, не должно быть неизвестно сегодняшним мальчишкам. Не должно быть затемнено бесславными нелепыми смертями в военных действиях мирного времени. Главное сегодня — почувствовать обдуманность абсолютно отчаянного подвига — закрыть собою амбразуру вражеского пулемета. Писатель ради этого удлиняет во времени смертельный бросок Саши: расстояние от своих до вражеского пулемета преодолевает сначала группа бойцов. Затем Саша смог «дать резкую короткую очередь по амбразуре». «Облако желтого дыма вырвалось из амбразуры, громовой удар потряс землю и закачал вершины деревьев...» Но пулемет «ожил» в тот момент, когда «бойцы дружно поднялись в рост,... пробежали десяток-другой шагов в сторону дзота». Вот тогда Александр Матросов и принял свое решение: «... Саша Матросов выбежал из своего укрытия и с криком: «А, сволочь!» — кинулся к вражескому дзоту...»
Здесь надо вспомнить, что присущее Тимофею и Саше бесстрашие как свойство души каждого из них, как следствие абсолютной веры в высокие идеалы, Л. Пантелеев воспел, эстетизировал еще в образе героя гражданской войны — в рядовом Пете Трофимове из рассказа «Пакет» (1932). Рассказ написан в сказочной, юмористической манере, что не помешало поэтизировать жизнеутверждающие идеалы, близкие тем, которые определяют непреходящую ценность и реалистических произведений о юных героях Великой Отечественной войны. Сам писатель, рассматривая стилистику произведений, анализируя природу юмора и героики еще в конце 30-х годов, в статье «Юмор и героика в детской книге» (1937) утверждал: «Это — вопросы большой литературы. Это вопросы эпоса»; «... нам нужна книга, детская книга вообще, где были бы и юмор, и героика, и музыка, и настоящие человеческие страсти, и большая мысль». Отмеченное свойственно было и литературе военного времени: А. Гайдар (очерки «Дети и война», «Мост», «Переправа»); С. Маршак: статья «Родные дети», поэма «Быль для детей», стихотворение «Голуби»; стихи С. Михалкова «Мой боец», «Солдат», «Десятилетний человек»... Стихи К. Симонова «Родина» (1942) точно передают вечную ценность торжества идеи о жизнетворящей любви к Родине, сближая литературу общую с литературой для детей.
Этот мотив — нерв и поэтического рассказа В. Каверина «Русский мальчик». Одаренный подросток — свидетель и участник войны. Реакция его сознания, память и боль его души — предмет исследования писателя. В. Каверин достигает в этом образе обобщения огромной эмоциональной силы, философского обобщения. Рассказ воспринимается и в конце XX века как символ и предостерегающее заклинание, возникшее наличном (!) знании гитлеровцев. Мальчик испытал ад гитлеровской жестокости и пишет стихи о своем бессмертии, воскрешая в них образ своего сверстника, убитого где-то под Москвой, кажется, в Верее...:
«Глубокой ночью этот мальчик встает из могилы. С голубем, сидящим на левом плече, он идет навстречу германской армии через минированные поля, колючую проволоку, через рвы и бастионы. «Кто идет?» — спрашивает его фашистский солдат. И мальчик отвечает:
«Месть!»
— Кто идет? — спрашивает его другой. И он отвечает: «Совесть!»
— Кто идет? — спрашивает его третий. И он отвечает: «Мысль!» В него стреляют из винтовок и пушек, самолеты пикируют на него, вокруг падают бомбы и мины. Он идет, и белый голубь сидит у него на плече.
И вот ужас охватывает фашистов. Все говорят лишь о нем. «Вы слышали, русский мальчик с голубем на плече опять появился в 9-й дивизии?» — «Полно, лейтенант, уверяю вас, что это детская сказка». Но он появляется в ту минуту, когда о нем говорят. Он проходит, бледный, неторопливый, с руками, скрещенными на груди, с грозным, укоряющим взглядом. «Я не убивал тебя!» — кричит фашист и падает перед ним на колени. «Я не убивал тебя!» — кричит другой. Мальчик молчит, и они бегут от него и ревут, ревут, как быки, от непреодолимого смертельного страха. И вот приказ за приказом по дивизии, армии, фронту: «Не верить глупой басне о русском мальчике с голубем на плече, не говорить, даже не думать о нем». Но нельзя не говорить и не думать о нем, потому что это — Месть, Совесть и Мысль...». Стихотворение мальчика Лебедева Вовы «было написано как бы от имени всех русских мальчиков. Это был личный счет целого поколения».
Счет детей — отнюдь не детский по сути, силе, потому что вытекает из, увы, недетского уже сознания, вызревшего на отнюдь не детском жизненном опыте. Форма его выражения может быть разной. У меня в руках красноармейская газета «Сокол Родины», № 77, пятница, 2 апреля 1943 года. На ее первой странице — публикация «Призыв к мести». Фотография: летчики-бомбардировщики готовятся к вылету. На бомбах, которые они возьмут, одиннадцатилетний Вова Николаев белой краской выводит надписи: «За маму!», «За папу!». Мать Вовы убили на глазах сына. Отец погиб в сражении.
Сироту взяли на воспитание летчики. Под фотографией стихи С. В. Михалкова:
Лишившийся отца и материнской ласки,
Приют нашедший в части фронтовой,
Он на боку таящей смерть фугаски,
Как приговор врагу, оставил почерк свой.
И в яростный момент бомбометания,
Вселяя страх в немецкие сердца,
Священным будет мщенье в сочетаньи
Руки ребенка и руки бойца.
Военное время изобилует материалом для различных решений проблемы детства. Одно из многих и вечно значимых — нет чужих детей. Мысль эту утверждали, образно и правдиво аргументировали разные писатели, каждый по-своему. «Девочка из города» Л. Воронковой; поэма «Звенигород» А. Барто, посвященная жизни детей в детском доме. Оксана Иваненко прибегла к гуманной символике уже в названии произведения «Родные дети». Башкирский писатель Мустай Карим публикует повесть «Радость нашего дома», написанную от лица шестилетнего Ямиля. Его отец спас на войне девочку Оксану. Украинская девочка стала родным челове ком в башкирской семье. Позднее отец разыскал свою Оксану, увез ее в свой родной край, но Оксана осталась и после отъезда радостью в семье Ямиля. Идея гуманизма органична идее интернациональной близости людей — такая установка была свойственна жизни и, конечно, художественной культуре. Заметным явлением была повесть-трилогия В. Осеевой «Васек Трубачев и его товарищи» (1947, 1951, 1952): спокойный сюжет о счастливом детстве прерывается войной, и дети обнаруживают внутреннюю готовность встать в строй защитников Родины. Документальная пьеса С. В. Михалкова «Я хочу домой!» (1949) обращена к сложнейшей теме возвращения советских детей домой из сиротского приюта, опекаемого англичанами, к теме соединения детей с их родителями.
Даже перечисление произведений о детях, живших в военные годы и объективно втянутых в военные события, дает основание сказать, что авторы, писавшие для детей, не обходили наисложнейшую социальную, нравственную, идеологическую проблематику. Чтение детей было ориентировано на гражданское, нравственное развитие личности ребенка в дошкольные и младшие школьные годы. На этой прочной основе пробуждалось и крепло чувство собственного достоинства, которое не бывает и не может быть без чувства патриотизма, без любви к своему дому, к тем трем березам, которые, в соответствии с поэтическим символом в названных выше стихах К. Симонова, «никому нельзя отдать».
Историческое сознание, историческая память укреплялись, развивались книгами, воспроизводящими картины далекого прошлого, вышедшими в 40—50-е годы: 1942 год — рассказ С. Голубова о герое воины 1812 года, крестьянине-партизане «Герасим Курин»; этот же автор в следующем году опубликовал повесть «Генерал Багратион»; книги М. Брагина «Фельдмаршал Кутузов» (1942), Л. Рубинштейна «Адмирал Сенявин» (1945), С. Григорьева «Малахов курган» (1944) и многие другие. Большая часть произведений историко-героического направления — на документальной основе, что способствовало углублению и укреплению чувства гражданской гордости, причастности к героической истории народа, а значит — и своей личной ответственности за нее.
Труд и дети. Раскрытие становления личности ребенка в процессе трудового общения со сверстниками и взрослыми составляет в эти же годы смысл большого числа произведений разных жанров: повесть Л. А. Кассиля «Дорогие мои мальчишки» (1944); рассказы А. Платонова «Цветок на земле», «Добрый Кит» и другие; пьеса в стихах С. Маршака «Двенадцать месяцев»... Названы произведения разных жанров, написанные на разном материале. Главное — увидеть в этой литературе не факт, составивший основу фабулы, а понять интонацию, нравственную направленность, пафос художественного произведения. Главное — понять, что поэтизация труда, даже очень-очень тяжелого, не убивает человеческую природу и значимость произведения любой литературной формы: реалистический рассказ или повесть; сказка или романтическая новелла, поэма... Эстетический, то есть ценностно-воспитательный, пафос, не растворяется, не теряется в жизненном материале, если произведение талантливо. Если оно создано художником, то оно несет человечески значимую мысль, идею, чувство.
Закономерно, что издавались книги, вводящие читателя почти во все сферы производительного, созидательного труда: «Малышок» И. Ликстанова — дети на военном заводе; «Звездочка» И. Василенко — об учащихся ремесленного училища, готовящихся в рабочие; произведения Л. Воронковой, А. Мусатова — о детях деревни, инициативных помощниках взрослых. «Бабушкино море» С. Георгиевской, «Огненный ручей» И. Дика, «Огни на реке» Н. Дубова, «Степное солнце» И. Павленко — открытие сельского труда городскими детьми. Открытие не праздное, не для удовлетворения любопытства, а — прямое включение в новую для городского ребенка трудовую жизнь вместе со взрослыми, то есть поэзия труда на земле и поэзия земли в широком значении этого понятия. Радость труда, счастливое ощущение себя нужным человеком, признаваемым и сверстниками, и взрослыми, — в этом пафос произведений. Они воспроизводят, передают духовную, нравственную атмосферу своего времени.
Возможно, человеку, привыкшему к шуму, световым эффектам нынешних шоу, радость в труде, которую испытывает Костя, герой рассказа Н. Дубова («Огни на реке»), или пионер Сережа, собирающий колоски на колхозном поле под палящим солнцем («Степное солнце» Павленко), покажется наивной. Однако эти и многие другие аналогичные произведения правдивы. Чистота человеческого взаимодействия — главное в них. Костя, мальчик из города, приезжает к двоюродному дяде, который работает бакенщиком. Он один воспитывает дочь Нюру, которую нашел в детском доме, куда она попала в годы войны, когда отец был на фронте, а мать погибла. Костя нелегко впитывает характер теплых и деловых взаимоотношений, ответственность за общее дело. Но как заметно обогащаются его сознание, чувствования, растет на этой основе самооценка и оценка окружающего. Дети любимы, оберегаемы и... уважаемы взрослыми. Это — отличительная черта отношения отца Нюры, храброго бакенщика Ефима Кондратьевича к дочери и племяннику. Этим же характеризуется и отношение взрослых колхозников к пионерам — своим детям и к мальчику, приехавшему из города:
«Такое дело, ребята... — обращается к пионерам председатель колхоза в «Степном солнце». — «Сейчас, вы знаете, время горячее, каждая пара рук на счету, и оторвать с поля мы никого не можем». Он объясняет ситуацию так, как объяснял бы ее коллегам: почему, что необходимо сделать: «... Требуется... исключительно лоза. На Старице, на острове ее — завались, а послать нам некого — это же двух-трех человек надо на целый день оторвать. Нарубить лозы — дело не трудное и вам вполне посильное. А доставку в колхоз — это мы уж сами обеспечим. Вот такое дело...»
Рубить лозу — дело немудреное, но, конечно, для подростков мало забавное. Однако осознание ценности общего дела становится источником его естественной, искренней романтизации. Общее дело — интересно. В этом мотив дела-радости. В этом незначительном, казалось бы, деле каждый из его участников ощущает свою личную необходимость, как и Костя, помогающий дяде-бакенщику («Огни на реке») ночью зажечь бакен, преодолевая силу, власть стихии. Каждый из юных героев испытывает радость и удовлетворение от участия в нужной для других людей работе. В этом — психологическая установка названных и аналогичных им произведений, не потерявшая нравственной актуальности и ценности.
В этой связи нельзя не сказать, что писатели видели особую ответственность детской литературы за формирование и человеке растущем понимания смысла человеческой жизни. Сошлюсь на несомненный авторитет — на Льва Толстого. Он утверждал: «Человек может рассматривать себя как животное среди животных, живущих сегодняшним днем, он может рассматривать себя и как члена семьи, и как члена общества, народа, живущего веками, может и даже непременно должен... рассматривать себя как часть всего бесконечного мира, живущего бесконечное время. И потому разумный человек должен был сделать и всегда делал по отношению бесконечно малых жизненных явлений, могущих влиять на его поступки, то, что в математике называется интегрированием, т. е. установлять, кроме отношения к ближайшим явлениям жизни, свое отношение ко всему бесконечному по времени и пространству миру, понимая его как одно целое»[cxxiv]. Из этого Лев Толстой выводитпонимание назначения человека.
Мысль о необходимости понять свое назначение, увидеть себя как часть всего человечества должна быть пробуждена в самые ранние годы становления личности ребенка. Эта мысль — ядро его самосознания, побуждение к активной духовной деятельности.
В тяжелейшие военные годы литература для детей продолжала быть предметом заботы и внимания государства. В феврале 1943 года состоялось совещание в Наркомпросе РСФСР. Выступали писатели, издатели, руководители народного образования, учителя. Вопросы, обсуждавшиеся на совещании, нашли развитие в статье Н. Тихонова «Отечественная война и советская литература» (1944). В ней подчеркивалась возрастающая воспитательная роль литературы и чтения, необходимость сближать содержание творчества писателей с работой школы, дошкольных, внешкольных детских учреждений: «сейчас больше, чем до войны», значима роль литературы в жизни ребенка. «Крепкая и здоровая семья, вопросы нравственности, здоровья, воспитание патриотизма, этики стоят на первом месте», — подчеркивал Н. Тихонов. В марте 1944 года в Колонном зале Дома Союзов был торжественно проведен праздник первой Недели детской книги. Открыл ее Л. А. Кассиль. Традиция нового детского праздника ума и души, близкого уже не одному поколению, имеет своим началом суровое военное время.
На Х пленуме Союза писателей СССР в 1945 году взвешенно и взволнованно обсуждались состояние литературы для детей и ее задачи в послевоенные годы. Вновь была подчеркнута в качестве важнейшей учебная деятельность детей, подростков, юношества. Проблемы взаимодействия литературы и школы были предметом специальной научной сессии Академии педагогических наук РСФСР (1952 год). На ней выступали Л. А. Кассиль, С. В. Михалков, А. Л. Барто, научные сотрудники академии, исследующие детское литературное творчество, литературу для детей, детское чтение. Впервые в теории детского чтения, теории советской литературы для детей было сказано о неделимости эстетических и педагогических критериев ценности детской книги и книги для детей.
В эти годы в литературу для детей входит плеяда молодых талантливых писателей.
Мария Павловна Прилежаева (1908—1989) — человек необычайно богатой и щедрой души. По образованию и допи-сательскому опыту работы она — учитель, воспитатель детского дома им. Н. К. Крупской в Хотьково под Москвой. Работала М. П. Прилежаева неистово, любила дело как жизнь: самозабвенно, вдохновенно, бескорыстно. Большая часть написанного ею — для старших подростков, юношества. Уже в 50-е годы ее полюбили и дети-читатели, и учителя, почувствовав в ней коллегу. «С тобой товарищи» (1949), «Над Волгой» (1952) — очень популярные в те годы ее повести о школе. Публикуются «Дом на горе» (1951) А. Мусатова, «Витя Малеев в школе и дома» Н. Носова, «На Севере дальнем» Н. Шундика, «Село Городище» (1947), «Алтайская повесть» (1951) Л. Воронковой, «Мой класс» (1949) Ф. Вигдоровой, «Отрочество» (1953) С. Георгиевской, «Сирота» (1955), «На краю земли» (1951) Н. Дубова. Взволнованно обсуждались и детьми, и взрослыми уже называвшаяся трилогия В. Осеевой «Васек Трубачев и его товарищи», «Жизнь впереди» (1949) М. Никулина, «Звездочка» (1948) И. Василенко... Образ школы рисовали нередко и как символ света. Не случайно бывшие учителя М. П. Прилежаева, А. И. Мусатов назвали свои повести — «Над Волгой», «Дом на горе»: из школы мир виден широко и далеко. Школа освещает знаниями не только тех, кто сегодня в ней учится, но, таким образом, и завтрашнин день, когда сегодняшние увлеченные приобретением знаний учащиеся станут творческими людьми на стройке новой жизни. В концепции М. П. Прилежаевой учительский труд — творчество. Учение — радость саморазвития и самовоспитания личности школьника. Герои повести «Над Волгой», как и школьники в повести А. Мусатова «Дом на горе», учатся жизни не только в стенах школы, но и непосредственно в производительном труде рядом со взрослыми. Эта мысль позднее ярко будет раскрыта в автобиографической романтической повести М. П. Прилежаевой «Зеленая ветка мая». Вообще ее творчество, кроме всего прочего, — школа педагогического профессионализма, живые картины педагогической этики, сливающейся с эстетикой как нравственным принципом жизни, учительского дела.
Педагогами были и Фрида Вигдорова, и Николай Дубов. Повесть «Мой класс» Ф. Вигдоровой уже названием ориентирует читателя на повесть-исповедь. ПроизведенияНиколая Николаевича Дубова (1910—1983), созданные в эти и в более поздние годы, покоряют психологической нюансировкой в анализе сложнейших социальных конфликтов, выходящих далеко за рамки производственной или школьной проблематики. Большой писатель принес в литературу для детей свой стиль, рассматривая глубинные аспекты становления личности ребенка, которого объективная ситуация бросает в гущу житейских неурядиц, сталкивает отнюдь не только с доброжелательными и порядочными людьми. В 70-е годы в статье «Музыка долга» один из строгих и талантливых критиков А. Турков писал: «... Долг — это нравственная обязанность человека не только перед другими, но и перед собой, внутренняя потребность делать что-то для других, для людей, для общества... Без этого он будет не хозяином, а приживалом, чего бы ни коснулись его руки — людей или природы»[cxxv]. Это заключение выведено на основе анализа психологически сложнейшего образа Юрки, героя повести Н. Н. Дубова«Беглец» (1965). Оно — ключ к раскрытию главного нерва всего его творчества.
Естественна в литературе рассматриваемого периода пионерская проблематика: «Тридцать один день» А-Алексина, «Веселая семейка» Н. Носова... Интересно, что пионерией увлечены были таланты не только «веселые». Об этом подробно пойдет речь в главе о Н. Н. Носове. Здесь обратим внимание на самобытность таланта Юрия Вячеславовича Сотника (род. 1914). Первый рассказ четырехклассника Юры Сотника занял первое место на литературном конкурсе в школе. Это была одна из лучших школ Москвы — школа № 110 в Мерзляковском переулке. Здесь частыми гостями были писатели, художники-иллюстраторы. Рассказ «Васька-Клоп» Ю. Сотника был опубликован в детском выпуске газеты «Безбожник». В 1939 году в журнале «Пионер» — рассказ «Архимед Вовки Грушина». Затем и в журнале, и отдельными книгами выходят одна за другой забавные и глубокие по мысли книги Ю. Сотника: «Про наши дела» (1946), «Невиданная птица» (1950), «Приключение не удалось» (1960), «Машка Самбо и Заноза» (1965)...
В 50-е годы рассказы Ю. Сотника занимали лидирующие позиции в чтении детей, в значительной мере потому, что они остроумны. Потому, что фантазия автора весела и безгранична, а голос его проникновенен, добр и абсолютно чист от фальши. Лев Кассиль в статье о творчестве Ю. Сотника писал: он «сразу понравился ребятам как рассказчик увлекательный, веселый, умеющий, не хмуря бровей, за шутливой улыбкой приоткрыть то, над чем стоит, может быть, призадуматься». И сам автор веселых рассказов не раз говорил, что он не ищет особых слов речи своих героев. Идет от жизни детей, а она изобилует совершенно неожиданными ситуациями. Ю. Сотник видит свой успех в том, чтобы смешная, пусть до нелепости, ситуация проявляла противоречивость характера ребенка: желание поступать как можно лучше и, увы, — реальный нелепый результат. Нелепость эту видят и сами герои произведений, но уже после свершившегося «греха».
Действительно, герой рассказа «Как я был самостоятельным» вроде бы все делает как лучше: он хочет доставить удовольствие друзьям, он инициативен, находчив и... великодушен... Все свои лучшие качества он проявляет в удобной ситуации: родителей нет дома, никто не мешает действовать самостоятельно. А в итоге? В итоге — не выдуманный, а натуральный козел в квартире... А последствия? Можно легко представить, если действующим лицом, кроме мальчишек и девчонок, становится рассерженный ими козел... Писатель исходит из установки на право детей ошибаться и на обязанность взрослых понимать, что без ошибки не вырастает инициативный человек.
Уважение к детству, к праву детей на познание с увлечением составляет концепцию и тех писателей, которые создавали книги исторической, историко-героической проблематики:
Ю. Югов «Ратоборцы» (1950), Дм. Нагишкин «Сердце Бони-вура» (1953), А. Волков «Два брата» (1950), «Зодчие» (1954) - о судьбе авторов храма Василия Блаженного на Красной площади. Особое место в этом ряду принадлежитНаталье Петровне Кончаловской (1903—1988). Прозаик, поэт, переводчик, публицист, популяризатор русской культуры — она была человеком исключительного обаяния, красоты, таланта. Внучка В. И. Сурикова, дочь П. П. Кончаловского, широко образованный человек, она мечтала видеть детей России совершенно эстетически развитыми. В 1944 году вышла ее книжка «Сосчитай-ка», в 1945 — «Нотная азбука». Позднее — «Суриково детство» (1977), «Деревянные сказки» (1982) — о скульпторе С. Т. Коненкове. Поэма «Наша древняя столица» вышла к 800-летию Москвы, в 1947 году. Это была первая часть. Затем — вторая, третья — в 1953 году.
Творчество Н. П. Кончаловской — обаяние красоты, изящное проявление чувства гражданской гордости, признание в любви к жизни, к России, к таланту — будь то всемирно известный талант ее деда, Василия Ивановича Сурикова, или отца — художника П. П. Кончаловского, или его друзей:
А. М. Горького, Ф. И. Шаляпина, С. С. Рахманинова, с которыми она имела счастье общаться еще в детстве. Одна из книг стихов называется «Цвет». В ней — ощущение слова в звучании и в цвете, как и ощущение зримой красоты звучащего слова. Книга «Дар бесценный», посвященная В. И. Сурикову, вводит читателя в природу таланта художника, пробуждает вкус, раскрывает его жизненный смысл, силу. О поэме «Наша древняя столица» академик Е. Тарле писал: «Такой ритм, такая русская душа и мелодия, такое неподдельное чувство, такой и сердечный и словесный такт...» Вслушаемся:
Читатель мой, бывал ли ты
На башне Университета?
Видал ли с этой высоты
Столицу нашу в час рассвета?
Когда за дымкой голубой
А в летний зной — совсем лиловой
Москва-река перед тобой
Лежит серебряной подковой.
Все видно с высоты такой —
Бульвары, площади и парки,
Мосты повисли над рекой,
Раскинув кружевные арки.
Ты ищешь Кремль? Вон холм крутой,
Игрушечный Иван Великий,
На луковке его златой
Играют солнечные блики...
Давай займемся стариной.
Представь себе, читатель мой,
Что там, где столько крыш вдали,
Огромный лес стоял когда-то,
Дубы могучие росли,
Шумели липы в три обхвата,
Полянки вместо площадей,
А вместо улиц — перелоги,
И стаи диких лебедей,
И рев медведицы в берлоге,
И на заре на водопой,
Где плещет свежесть ключевая,
Шли лоси узкою тропой,
Рогами сучья задевая...
Не правда ли, нельзя не почувствовать величественную былинную напевность, широкую музыкальную поступь ритма... И зрительное сближение с картиной повисших над Москвой-рекой мостов, дальних площадей, парков, и столь же видимую, живописно представленную картину природы на том месте, где теперь — белокаменная столица. Переход от одной картины к другой логичен, мягок, прост. Наше воображение легко рисует и одну и другую картину, потому что мы уже заворожены музыкой стиха и столь искренним приглашением «заняться стариной». Поэма — многочастное эпическое произведение, включает время от первого летописного упоминания (1147 год) до казни Степана Разина в 1671 году. В основе — достоверные исторические знания. Поэтическое воображение — лишь способ эмоционального художественного построения картин истории.
В числе произведений историко-художественной тематики — биографические повести В. Петрова «Художник Перов» (1950), «Художник Федотов» (1951). Интересны книги Ал. Ал-таева «М. И. Глинка» (1947), «Чайковский» (1954); беллетристические исследования жизни и творчества писателей: М. Муратова «Жизнь Радищева» (1949), «Денис Иванович Фонвизин» (1953), И. Новикова «Александр Сергеевич Пушкин» (1949). Эти и многие другие аналогичные издания были и остаются актуальными для художественного образования и эстетического развития школьников.
В 1950 году состоялся XIII пленум Союза советских писателей. На нем был содоклад К. Симонова, в котором раскры валась картина нового подъема литературы для детей в послевоенный период. Вопросы литературы для детей внимательно рассматривались на I съезде писателей РСФСР, на II съезде писателей СССР в 1954 году. Здесь прозвучала и весомая критика узкоутилитарного понимания воспитательной ценности литературы, примитивного толкования специфики литературы, адресованной детям, подмены эстетических критериев прагматическим истолкованием функций художественных произведений. Писатели говорили о личной ответственности за создание высокого искусства для юных читателей.
Подумайте, пожалуйста
1. В чем проявлялось единство литературы для детей с общим литературным процессом 40 — 50-х годов?
2. Сопоставьте раскрытие темы детского труда в произведениях Д. Н. Мамина-Сибиряка, Л. Андреева, раннего М. Горького и в произведениях советских писателей 40—50-х годов: в чем различие в трактовке труда, его роли в жизни растущего человека?
3. Сравните произведения А. Платонова «Маленький солдат», В. Катаева «Сын полка». Поразмышляйте о своеобразии каждого из произведений.
Советуем прочитать
Белая Г. А. ,Борев Ю. Б., Пискунов В. П. Литература периода Великой Отечественной войны//История русской советской литературы. — М.: Наука, 1968. — Т. 3. — С. 5 — 88.
Журавлева А. Писатели - прозаики в годы Великой Отечественной войны. — М.: Просвещение, 1978.
Ляпунов Б. В мире мечты: Обзор научно-фантастической литературы. — М.: Книга, 1970.
Николаева С. Дети и война. — М.: Дет. лит., 1991.
Примечания
[cxxiv] Толстой Л. Н. Поли. собр. соч. — М., 1950. — Т. 35. — С. 161.
[cxxv] Турков А. Музыка долга//Дубов Н. Собр. соч.: В 3 т. М., - 1971. -Т. 3. - С. 430.