ПЛАЩ, ПОЭМА ВАСИЛЬЯ АЛФЕРЬЕВА
С. -Петербург, 1848.
Нет, еще священный огонь поэзии потух не во всех сердцах, еще (хотя, впрочем, очень редко) появляются у нас люди с печатью поэтического избрания на челе, и из уст их выливаются чудные, вдохновенные гимны, которым сам Новый поэт может не шутя позавидовать... Г-н Алферьев принадлежит к числу немногих избранных с печатью поэтического избрания на челе. Мы глубоко уважаем Нового поэта, во-первых, потому, что он наш сотрудник, во-вторых, потому, что он обладает необыкновенно разнообразным и бойким пером; но истина прежде всего, и мы не можем не сознаться, что теперь Новый поэт в лице г. Василья Алферьева находит для себя соперника очень опасного. Имя г. Алферьева является уже не впервые в печати, но произведения, предшествовавшие Плащу», произведения более или менее замечательные, ничто в сравнении с этой драгоценной поэмой, с этим перлом поэзии... В этой поэме — и неисчерпаемая глубина мысли, и юмор самый ядовитый и мрачный, перед которым ничто юмор Байрона и Ларры, биографию которого читатели прочтут в этой книжке «Современника»... У г. Алферьева страшный юмор!.. Талант нашего друга Нового поэта, как мы уже заметили, очень разнообразен, и в этом случае он имеет преимущество перед г. Алферьевым, но зато талант г. Алферьева несравненно более оригинален: Новый поэт — писатель остроумный, г. Алферьев — великий юморист; Новый поэт более художник, чем мыслитель, г. Алферьев, наоборот, более мыслитель, чем художник; правда, в произведениях Нового поэта много любви и чувства, но зато произведения г. Алферьева облиты горечью и жел чью... Он дышит непримиримою ненавистью к человеческому роду и с высоты своего поэтического величия беспощадно клеймит своими превосходными стихами нас, бедных и простых смертных.
Герой новой поэмы г. Алферьева человек больной, и болен он странною болезнию, как замечает сам поэт: он грустит везде, даже
И в женских сладостных объятьях,
(.............................................. >
О чем он так грустил — нет нужды
Про то читателям узнать:
Они, быть может, были б чужды
Его страданья разделять.
Далее говорит поэт:
Никто его понять не мог
В толпе друзей его бездушных,
К высоким думам равнодушных...
и проч.
Да! такова участь всех великих людей, а в особенности поэтов, подобных г. Алферьеву, — их никто не понимает... Но этот великий непонятый человек отыскал, однако, себе друга... Кто же этот друг? Как бы вы думали?..
Был этот друг не из людей, —
Созданий этих лицемерных,
Непостоянных и неверных...
Он был... могучим существом,
С душой, добром обворожонной,
И с всеобъемлющим умом...
Короче — был он плащ суконный
Плащ с душой и с всеобъемлющим умом! Как это глубоко и ново!.. И плащ этот был таков, что
Не смел и резвый ветерок
Его затронуть, пролетая...
и с этим плащом страдалец-юноша разделял грусть души своей.
И вот однажды он услышал:
... будто шелест платья,
Перед собой неясный шум
И чьи-то на себе объятья.
Перед ним стоял его суконный плащ,
К нему кистями прикасаясь
И к ним прижать его стараясь...
И вдруг... о чудо! плащ заговорил:
Мой друг ( говорил плащ), мне суждено судьбою
Всю жизнь с людьми не говорить,
Но я умел своей слезою
Себе дар слова испросить.
Нет, не земного ты начала
Во мне ищи, друг милый мой, —
Не создан я земной рукой,
Не из земного матерьяла!..
Вот каков этот плащ!.. Следовательно, он сшит не Шармером и не Сара, потому что у них, при всем их таланте, руки земные; кем же сшит этот чудный плащ?
— Меня седое время сшило, —
отвечает он... Из какой же материи? Сукно — земной материал, следовательно, этот удивительный плащ сшит не из сукна... Плащ смело отвечает и на этот вопрос:
Из туч хаоса я сгущен
Не без особенных стараний...
Да как же сам поэт назвал его сначала суконным плащом... Вот это что-то темновато!.. Потом плащ, сгущенный из туч хаоса, рассказывает свою историю, как он летал
... меж солнцем и землею
Иль меж землею и луною
и смотрел на все наукой,
Но и в науке близорукой...
Свой путь затменьем называл...
Далее плащ уверяет, что
Никто к нему не пламенел
Любовью даже временною!
К кому он страстью ни сгорал —
Во всех к себе он видел холод...
что он глотал воздух душой и проч(ее).
В заключение он спрашивает у юноши-страдальца, то есть у героя поэмы:
Поведай мне, где я сыщу
К себе хоть дружбу, хоть участье,
Когда несчастному плащу
Блеснет приветливое счастье?..
(...................................... >
И плащ замолк. И перед ним,
Созданьем этим неземным,
Уже коленопреклоненный
Страдалец-юноша стоит —
И так с душою возрожденной
Ему, рыдая, говорит:
Издай еще хотя два звука!..
Вслед за тем страдалец-юноша умоляет плащ, чтобы он полюбил его как брата
И как не любят меж людьми.
И плащ исполнил его просьбу и полюбил его как брата. Тогда юноша воскликнул, обратясь в негодовании к людям:
О стыд вам, люди, вечный стыд!
Теперь, когда молчит участье,
Чтоб дать страдальцу веру в счастье,
И плащ безгласный говорит.
И я узнал, вотще привета
У душ бесчувственных ища,
Что есть душа и у плаща...
Какой глубокий юмор! Люди бездушны, а плащ с душой... Превосходно!
Когда юноша-страдалец подружился с плащом, тогда
Мир перед ним опять зацвел... —
но ненадолго — снова грусть овладела им — и он обращается к плащу и просит его, чтобы плащ указал ему путь блаженства...
И что же! плащ зашевелился,
Кистями шибко замахал,
Как будто он страдальца звал
Или на грудь его стремился,
Но ничего не отвечал,
Хоть слезы выступили градом
На черных складках у него.
И оценил страдалец взглядом
Участье друга своего...
Несмотря на участие друга, страдальцу пришла мысль застрелиться — и он схватился за пистолет... Плащ не допускает его, впрочем, до самоубийства... «Что же? ты мечтаешь возвратить меня надежде?» — возражает он плащу...
Ты пистолет мой ухватить
Кистями длинными желаешь...
Уж поздно, поздно, милый друг!
Раздался выстрел... но прежде...
... чем от смертной муки
Он грешный дух свой испустил, —
На плащ свой взор он устремил...
И плащ понял этот взгляд, он повис на грудь страдальца —
И тесно с ним склеился кровью,
И по скале спустился вниз,
И рухнул в море вместе с телом,
И поплыл вдаль с убийцей смелым...
Такою-то страшною катастрофою разрешается эта поэма... Нет, никогда Новому поэту не придумать ничего такого оригинального. Г-н Алферьев решительно убил Нового поэта своей поэмой о плаще... В этой чудной поэме фантазия переходит за ту черту, когда она уже перестает называться фантазией, а называется другим, более прозаическим именем...
Примечания
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: С, 1848, № 3 (ценз. разр. 29 февр. 1848 г.), отд. III, с. 61—65, без подписи.
В собрание сочинений включается впервые.
Автограф не найден.
Приписывается Некрасову по характерному для него юмористическому содержанию и в связи с использованием в рецензии персонажа Нового поэта.
В пользу авторства Некрасова говорит также упоминание о «юморе» М. -Х. Ларры, имя которого Некрасов часто использовал в качестве защитной маски при публикации своих якобы переводных сатирических стихотворений (см.: наст, изд., т. I, с. 583, 586, 590; т. II, с. 338, 429-430).
С. 75. Имя г. Алферьева является уже не впервые в печати... — Двумя годами ранее поэмы «Плащ* В. П. Алферьев выпустил книгу «Картина, или Похождения двух человечков. Шутка...». Ч. 1, 2. СПб., 1846.
С. 75. ... юмор Ларры, биографию которого читатели прочтут в этой книжке... — В «Смеси* мартовского номера «Современника» 1848 г. (отд. IV, с. 1—28) анонимно напечатан перевод статьи Ш. Ма- зада «Испанский юморист Ларра. Биографический очерк».
С. 75. ... облитый горечью и желчью... — Реминисценция последнего стиха («Облитый горечью и злостью!..») из стихотворения М. Ю. Лермонтова «1-е января» (1840).
С. 76. И в женских сладостных объятьях И поплыл вдаль с убийцей смелым. — Здесь и далее цитируется поэма Алферьева (с. 3, 6, 8-10, 13-15, 23-26, 28, 29, 35, 36).
С. 77. Шармер — Е. Ф. Шармер, петербургский портной.
С. 77. Сара — портной.