1021. Я. П. ПОЛОНСКОМУ
28 февраля 1874. Петербург
Яков Петрович, я не знаю, с какой целью Вы писали ко мне Ваше письмо, и если б Вы были не Полонский, т. е. не мой приятель, то не отвечал бы на него.
По письму Вашему выходит, что я толкаю Вас в объятия Каткова1 и К0, что я буду причиною, что Стасюлевич не возьмет Вашей поэмы или даст дешево2 и проч(ее). Все это, может быть, так, все это, может быть, Вам неприятно, но я тут не виноват. Мало быть прямым и чистосердечным; надо быть справедливым, любезный Яков Петрович.
Я виноват только в том, что не напечатал Вашей поэмы, но вина ли это? 1-е. Я Вам не обещал ее печатать. Я три раза об этом говорил, прежде чем получил Вашу поэму для прочтения (а прочесть взял ее для того, как Вы помните, чтоб сказать Вам личное мое мнение — только), имея на то свои причины, о которых мог бы умолчать, но о которых сказал Вам, потому что Вы мой приятель.
Вы из этого вывели свои заключения и сожалеете о порабощении моей свободы. На это скажу Вам 1) не я один редактор «О(течественных) з(аписок)»; нас трое и мы равноправны,3 2) никакое общее дело не может идти без некоторой взаимной уступчивости, и если я уступаю своим товарищам, то и они мне уступают в свою очередь; если Вы точно болеете за мою свободу, то это может Вас успокоить.
В прошлом году я не принял у Островского «Снегурочку»,4 в нынешнем не принял комедии в стихах г. Минаева (которую, говорят, взял Стасюлевич),5 — однако это не вызвало такой бури упреков и обвинений со стороны авторов.
Привожу эти довольно противуположные примеры, дабы Вы могли видеть, что не с Вами одним поступает так редакция «От(ечественных) записок)» — и что тут нет ничего особенного.
Я видел Ваше имя в «Русск(ом) вести (ике)» и до и после напечатания6 «Мими»1* и не понимаю, почему теперь Вы думаете, что я толкаю Вас в объятия «Русского вестника» навсегда? Что меня там ругают, это не имеет никакого значения — укажите мне, где меня не ругают?
«Келиот» особенно неудобен для «От(ечественных) з(аписок)» по роду и содержанию своему. Если б я его ранее прочел, то увидал бы, что на этот раз мне не пришлось бы даже разойтись во взгляде с моими товарищами, хотя, повторяю, в нем есть прекрасные места. (Припомните, что мы только начали разговор о нем и были прерваны.) Впрочем, и по содержанию в тех размерах и подробностях, какие Вы ему придали и которые стали мне известны еще осенью, когда Вы начали поэму, я догадывался, что в «От(ечественных) з(аписках)» печатать поэму не придется; потому-то не раз и говорил Вам в этом смысле.
«А зачем Вы похвалили содержание, когда я Вам его рассказывал года за полтора до настоящего времени?» — возражает Яков Петрович. — Виноват, похвалил потому, что она мне тогда понравилась...
Нечего больше писать. Разве прибавить, что если Вы имели цель в Вашем письме помешать мне на сутки есть, спать и работать, то Вы этой цели достигли (теперь 7-ой час утра, а я уже упражняюсь в писании к Вам!), убедить же меня в моей виновности этому письму не удалось, ибо, как ни стараюсь, не могу найти такой точки зрения; — я между прочими2* ответами на вопрос: «Чем я виноват перед Полонским? » — набрел на один:
тем, что напечатал «Мими»!
Но это тоже не вина. «Мими» мне понравилась, и я душевно был рад и напеча(та)ть в журнале хорошую вещь, и обставить печатание ее наиболее благоприятными условиями для поэта-приятеля.
— Но ведь Вам понравился и «Келиот», — говорит Яков Петрович.
— Менее, любезный друг, а по содержанию и вовсе не понравился, хотя я когда-то и похвалил это содержание (что делать! казните меня за это! я воображал из этого сюжета очень небольшую пьесу в сжатой энергической форме).3*
Хотел еще сообщить Вам нечто полезное для Вас практически в видах пристройства поэмы, да боюсь, что это поведет к сплетне. Скажу только, что чтения у Мещерского, Гаевского7 — разнесли об Вашей поэме молву в публике не вовсе благоприятную поэме; у нас вообще это дело рискованное; у нас чтение надо предоставлять журналисту, у которого пристроишь свою вещь, или палить в публику внезапно. Будьте здоровы и заходите.
Пред(анный) Вам
Некрасов.
Примечания
Подлинник: ИРЛИ, ф. 241 (Я. П. Полонского), № 12652.
Впервые: Капелюш Б. Н. Письма Некрасова к Полонскому. — РЛ, 1968, № 2, с. 176—180.
Дата устанавливается по связи с письмом Я. П. Полонского к Некрасову от 27 февраля 1874 г., вызвавшим комментируемый ответ, и ответом Полонского на комментируемое письмо от 29 февраля того же года (см.: Некр. по мат. ПД, с. 289—296).
Обмен этими письмами вызван попыткой Полонского напечатать в «Отечественных записках» поэму «Келиот», завершенную им в начале 1874 г. Герой поэмы, посвященной борьбе греческих повстанцев против Турции, — монах с Афона. В письме к И. С. Тургеневу от 20 февраля 1874 г. Полонский сообщал о первоначальном отношении Некрасова к поэме: «Думал, обрадует — прочтет моего „Келиота”. Вот уж третья неделя он лежит у него. Не читает, говорит, что завален редакционными работами. Я надеялся, что он у меня его купит, и лавировал, лавировал — но кажется — едва ли.
Вот что он сказал мне три дня тому назад: „Я вас не обнадеживаю, может быть не куплю. — Я хоть и прочту, а все же должен посоветоваться с Салтыковым, что он скажет? Не могу же я идти против сотрудников” (...) Салтыков хороший сатирик, беллетрист замечательный, но понимает ли он что-нибудь в лирических стихах или поэмах? (...) Если Некрасов лучше понимает, — зачем же он будет советоваться с Салтыковым? Не для того ли, чтобы найти предлог и не читать» (Звенья, VIII, с. 181—182).
26 февраля Некрасов объявил автору об отказе печатать «Келиота» в «Отечественных записках». В письме к Тургеневу от 12 марта 1874 г. Полонский следующим образом описывает эту встречу: «Прихожу к нему, он встречает меня словами: „Прекрасная вещь «Келиот», лично он мне очень, очень нравится, но все-таки скажу вам, что в «Отечественных записках» я ее не напечатаю. Кстати, дочтите мне конец — я еще не дочитал его”. Тут пришли гости, прервали разговор и стали обедать.
После обеда Некрасов задремал и ушел спать — я взял мою рукопись и ушел домой. Вечером сгоряча написал ему письмо!..» (там же, с. 183—184).
Приводим это письмо Полонского, датированное 27 февраля 1874 г. и дающее ответы на многие вопросы, возникающие при чтении комментируемого письма:
«Многоуважаемый Николай Алексеевич.
Я вчера унес от Вас свою поэму. Полагаю, что конец ее, которого вы не дочли, также не нужен Вам, как и вся поэма. — Благодарю Вас за похвалу ей, только, уверяю Вас, было бы легче мне, если бы Вы нашли ее никуда не годной. Я тогда понял бы, что, если в другой раз я напишу что-нибудь такое, что Вам понравится, вы меня отстоите и назло всяким Бурениным поместите труд мой на страницах Вашего журнала. Теперь и этой надежды я иметь не могу, так как я всегда останусь самим собою, всегда буду независим от всяких предвзятых идей, от всяких журнальных направлений и проч. и проч. Значит, труды мои для Вас навсегда потеряны.
Вы советуете мне обратиться к Стасюлевичу, — но Стасюлевича я знаю... он поймет, что в „Отеч(ественных) записках” я уже потерпел поражение, что Вы отказали мне, и — что-нибудь одно: или он совсем не примет моего труда, или будет мне за него давать такую мизерную сумму, что я сам не захочу продать его.
Что же мне остается? — или вовсе нигде не печатать — это было бы самое лучшее — но настолько ли я обеспечен в самом необходимом для семейной жизни, чтоб класть под спуд труды мои? С сентября по январь я работал в надежде заработать, — ну хоть 800 рублей, — и задолжал, — должен рублей 600, — в том числе и Вам 145 рублей!.. Нет, бросить труд мой я не могу, если бы и хотел.
Значит: или отдать его в ,Дело”, — или (в надежде, что будут покупать) как-нибудь отдельной книжкой издать его.
(Шульгин, редактор «Дела» приезжал просить у меня стихов. Может быть, он купил бы «Келиота»), но ,Дело” — журнал подцензурный и вдобавок преследуемый. Цензура или совсем не пропустит моей поэмы, или, выкинув из нее 20—30 стихов, совершенно лишит ее понятного содержания. — Так же поступит и цензор, которому в руки достанется моя рукопись. Содержание моей поэмы, когда-то Вами одобренное, так щекотливо, что я писал ее, соблюдая осторожность, чтоб попов не -раздразнить, — выкиньте из нее два-три места, и она окончательно пропадет для людей, не способных читать между строчками, — а таких теперь и критиков нет, — стало быть, простым смертным и совсем не понять стихов, пропущенных сквозь двойную цензуру, — свою собственную да еще официальную. Или послать труд мой в „Русский вестник”? — там, если только понравятся стихи мои, заплоТят мне щедро — это я знаю, — но в какое ставите Вы меня положение? — Я буду печатать — буду сотрудником того журнала, где бранят Вас и не признают за Вами никаких поэтических достоинств (!). Вы толкаете меня в объятия Ваших же врагов и на этот раз уже навсегда (если только не явится новых журналов). По природе своей я прям и чистосердечен. Много правды высказывается Вашим журналом — много для меня симпатических сторон я вижу в нем — и что же? — я должен отвернуться от него, как от деспота, который не только меня, даже Ваш собственный вкус, Ваше мнение ни в грош не ставит...
Не Ваших сотрудников, Вас я избрал судьею трудов моих, — Вы похвалили мой труд, и чем искреннее Ваши похвалы, тем грустнее мне за Вас и за Вашу свободу.
Надеюсь, что письмо это ничем не опечалит Вас, и потому надеюсь, что мы скоро увидимся. До приятного свидания.
Остаюсь Вам преданный
Я. Полонский»
(Некрасов. Неизданные стихотворения, варианты и письма. Пг., 1922, с. 289—293).
Первая часть поэмы «Келиот» была напечатана в журнале «Дело» (1874, № 10), вторая под заглавием «Старая борьба» — в «Русском вестнике» (1877, № 8).
1 Полонский часто помещал свои стихи в «Русском вестнике» М. Н, Каткова. В ответном письме к Некрасову от 29 февраля 1874 г. автор «Келиота» пытался объяснить причины этого сотрудничества: «Мне в продолжение двух последних лет журнал этот высылался даром, без всякой с моей стороны просьбы и без всякого моего в нем участия — с тех пор как „Рус<ский> вестник” из периодического альманаха превратился в журнал полемический и стал наполняться критикою» (Некр. по мат. ПД, с. 295).
2 М. М. Стасюлевич ознакомился с поэмой «Келиот» еще в первой половине января 1874 г. и, как сообщал автору И. А. Гончаров, в руках которого была в это время поэма, «нашел ее очень волю- минёзною. Он насчитал около 2 1/2 печатных листов и находит, что ему нельзя теперь предлагать читателям своим сочинение такого объема в стихах, вслед за тем как он только что дал им уже большую вещь в стихах гр. Толстого» (Гончаров И. А. Собр. соч., т. VIII. М., 1955, с. 455). Ср. упоминание о Стасюлевиче в приведенном выше письме Полонского от 27 февраля 1874 г.
3 Имеются в виду Г. 3. Елисеев, Некрасов и М. Е. Салтыков- Щедрин, составлявшие редакцию «Отечественных записок». Некрасов несомненно намекает автору «Келиота» о резкой критике, которой подвергались его произведения в статьях М. Е. Салтыкова-Щедрина (03, 1869, № 9; 1871, № 2). Эти выступления «Отечественных записок» вызвали протесты И. С. Тургенева с оскорбительными выпадами против самого Некрасова (СПбВ, 1870, № 8) и Полонского в его брошюре «Рецензент „Отечественных записок” и ответ ему Я. П. Полонского» (СПб., 1871). В письме к С. А. Юрьеву от 10 декабря 1871 г. Полонский- сетовал: «Некрасов, Салтыков, Минаев, Курочкин и проч. и проч. простить мне не могут, что до сих пор я еще не унялся, — не пошел ко дну, — лавирую и кой-как плыву против ветра. Десять лет как они всячески потопляют меня (так, как потопляли покойного Щербину, Фета, Ф. Берга и проч.) и никак не могут — может ли быть что-нибудь досаднее!» (РГАЛИ, ф. 636, on. 1, № 413). См. также письма Полонского к Некрасову от 24 января 1870 г. и 7 апреля 1871 г.: Некр. по мат. ПД, с. 277— 283.
4 См. п. 922 и 925. Эта пьеса была опубликована в сентябрьском номере «Вестника Европы» 1873 г.
6 По-видимому, имеется в виду комедия Минаева в стихах «Разоренное гнездо (Спетая песня)», напечатанная в майском номере «Вестника Европы» за 1874 г.
8 Поэма «Мими» Полонского напечатана в № 9 и 10 «Отечественных записок» за 1873 г. (см. п. 939).
7 О чтениях поэмы «Келиот» у В. П. Мещерского и В. П. Гаевского сведений найти не удалось.
1* Далее было: в «Русск(ом) вестн(ике)»
2* Далее было: вопросами
3* Далее 2 строки зачеркнуты и не поддаются прочтению.