52. А. В. НИКИТЕНКО
18 октября 1847. Петербург
Почтеннейший
Александр Васильевич!
С «Антоном» дело покончено благополучно: оба цензора подписали так, как Вы переделали.1
Потрудитесь прислать в типографию 4-е письмо Герцена из Парижа;2 это письмо уже пропущено Срезневским, и я прилагаю при сем его корректуру, которую потрудитесь переслать вместе с своею в типографию. Нужна также статья «Холера».3
Весь Ваш
Н. Некрасов.
18 окт(ября) 1847
Сделайте одолжение, поищите «Филиппо Стродзи»!4 У меня сохранились поправленные Вами корректуры рассказа «Жид»,5 который несколько месяцев назад был пропущен Куторгой, но приостановлен Ивановским.6 Я бы желал послать Ваши корректуры этого рассказа к Срезневскому, и если он их подпишет, то рассказ можно бы набрать и напечатать. Что Вы на это скажете? Жду Вашего разрешения.
Н.
Примечания
Подлинник: ИРЛИ, № 18607, л. 19.
Впервые: Некр. по мат. ПД, с. 195—196.
1 Имеется в виду повесть Д. В. Григоровича «Антон Горемыка», напечатанная в № 11 «Современника» 1847 г. (ср. п. 49). «С повестью „Антон Горемыка”, — вспоминал Григорович, — произошел казус, который сразу было подкосил меня на корню. Некрасову и Панаеву она очень понравилась, но не понравилась цензуре, которая остановила ее печатание; она нашла, что бедственное состояние крестьянина представлено в слишком мрачных красках. К счастью моему, близким лицом к „Современнику” был А. В. Никитенко, имевший сильный голос в Цензурном комитете. Он горячо взялся за спасение погибающего. (...) Хлопоты его привели к тому, что повесть решились пропустить, но под непременным условием выбросить из нее последнюю главу. Она кончалась у меня тем, что крестьяне, доведенные до крайности злоупотреблениями управляющего, зажигают его дом и бросают его в огонь. А. В. Никитенко, не сказав никому ни слова, сочинил конец, в котором управляющий остается неприкосновенным, а возмутившиеся крестьяне, перед тем чтобы быть отправленными на поселение, каются в своих действиях и просят у мира прощения.
Благодаря этому повесть, за мелкими цензурными вымарками, благополучно вышла в печати» (Григорович, с. 100).
В. Г. Белинский писал В. П. Боткину 8 ноября 1847 г.: «Вероятно, ты уже получил XI-ю книжку „Современника”. Там повесть Григоровича, которая измучила меня — читая ее, я все думал, что присутствую при экзекуциях. Страшно! (...) Цензура чуть ее не прихлопнула; конец переделан — выкинута сцена разбоя, в которой Антон участвует» (Белинский, т. XII, с. 421—422). О характере и размерах исправлений Никитенко свидетельствует его письмо к цензору И. И. Срезневскому от 16 октября 1847 г., где он перечисляет собственноручные исправления: «1) сцену убийства я уничтожил всю и вообще убийства у меня не будет; 2) Антон добрый и терпеливый человек, никого не режет и не грабит, а только случайно попадается к двум бродягам, которые обирают прохожих, и так как из этих бродяг один оказывается его братом, то он по родственному чувству не выдает их и вследствие этого с ними заодно и должен подвергнуться заслуженному наказанию. (...) 3) Слишком резкие фразы об управителе мною или смягчены или изменены. 4) В заглавии повести слова „сельские сцены” я исключил, чтобы не подумали, что такие сцены у нас обыкновенны. К самому Антону я прибавил эпитет „Горемыка”, чтобы видно было, что тут дело идет об общей участи людей, подвергающихся разным превратностям в жизни» (Звенья, т. V, с. 496—497).
2 Второе письмо из цикла «Письма из Avenue Marigny» (см. о них с. 272). Никитенко пришлось по требованию цензора устранить некоторые «опасные» места в тексте Герцена. 10 октября 1847 г., посылая исправленную рукопись И. И. Срезневскому, он писал: «Теперь они («Письма...». — Ред.) не только не содержат ничего недолжного или сомнительного, но даже очень скромны и благообразны. Все, что могло подать повод к каким-нибудь применениям, неудобным к печати, или могло казаться намеками — все, как вы видите, безжалостно мной вырвано или изменено...» (Звенья, т. V, с. 496).
3 См. о ней с. 274.
4 Ср. п. 50.
5 См. о нем п. 40. Ср. п. 50.
6 И. А. Ивановский совместно с С. С. Куторгой был цензором «Современника» (1847, № 1—10).