776. В. М. ЛАЗАРЕВСКОМУ
15 марта 1871. Петербург
До прихода литературной братии мне еще нужно сделать счет по 3-ей книге,1 и я никак не успею до часа зайти к Вам. А между тем нахожу нужным поговорить о вчерашнем деле с хладнокровием, которого мы вчера не выдержали.2 Семь раз примеряй — один раз отрежь. Если Вы тех же мыслей, то не зайдете ли ко мне.
Ваш Некрасов.
Примечания
Подлинник: РГАЛИ, ф. 277, оп. 2, N° 25, л. 2.
Впервые: ЛН, т. 49—50, с. 500; 505 (факсимиле).
Датируется 15 марта 1871 г. по связи с дневниковой записью Лазаревского от того же числа (см.: ЛН, т. 49—50, с. 500).
1 № 3 «Отечественных записок» за 1871 г. вышел 17 марта.
2 Речь идет о недавней ссоре Лазаревского с Некрасовым, вызванной тем, что с февраля 1871 г. в адрес Лазаревского начали поступать из-за границы письма в двойных конвертах от неизвестного корреспондента для передачи М. А. Маркович. Таким образом, без ведома Лазаревского пересылались в редакцию «Отечественных записок» статьи (в данном случае о франко-прусской войне и осаде Парижа) революционера-народника П. Л. Лаврова, в феврале 1870 г. бежавшего за границу из ссылки в Вологодской губернии. Лазаревский был возмущен тем, что его служебная карьера была поставлена под угрозу. Он был уверен, что вскрывшийся факт посредничества, пусть даже и невольного, между государственным преступником и редакцией «Отечественных записок» означает неминуемую отставку члена Совета Главного управления по делам печати и Совета министра внутренних дел. В дневниковой записи от 8 марта Лазаревский, в частности, писал об одном из объяснений с Некрасовым по этому делу: «... он (Некрасов. — Ред.) не раз замечал мне, что если бы я принял какие-нибудь серьезные меры по поводу этой корреспонденции, то я потерял бы в мнении либерального кружка. Я ответил на это, что Мар(ия) Алекс(андровна) поставила мне вот какую ловушку: как герою русской сказки, мне теперь два пути: пойду по одному — подлец перед либеральным кружком, пойду по другому — подлец перед семейством. При этом другом — оно пропадает с голоду, я сам пойду на улицу, где либеральный кружок через неделю перестанет узнавать меня, и мне тогда останется сочинить статью под заголовком „Лазаревский и редакция «Отечественных записок»” и затем кинуться в воду». После объяснения 14 марта, во время которого Некрасов заметил, что если Лазаревский сообщит обо всем властям, то и сам окажется виноватым как «молчавший так долго», Лазаревский, вернувшись домой, написал Некрасову письмо (оставшееся, по-видимому, неотправленным), в котором объявлял о полном разрыве отношений. Однако утром 15 марта Лазаревский, получив данную записку Некрасова, вновь пошел к нему. Очевидно, Некрасов при личной встрече продолжал успокаивать Лазаревского, особо подчеркивая то, что корреспонденции, посылаемые для публикации в открытой печати, не содержат в себе ничего предосудительного. Тем не менее беспокойство Лазаревского стремительно возрастало. 17 марта он пишет отчаянное письмо Некрасову, где есть такие строки: «Для меня становится понятным, как человек подходит к сумасшествию, к самоубийству. Я весь опутан. Выход один — разбирательство и приговор по суду. Пусть рассудит нас общественная совесть». В тот же день Лазаревский пишет официальное признание о происшедшем министру внутренних дел Тимашеву. Оба этих письма, однако, остаются неотправленными. См. об этом подробно: Панковский Б., Макашин С. Некрасов и литературная политика самодержавия. — ЛН, т. 49—50, с. 495—503. Ср. также п. 781, 791.