НЕИЗВЕСТНОЕ ПИСЬМО М. К. ЦЕБРИКОВОЙ О НЕКРАСОВЕ
Мария Константиновна Цебрикова (1835--1917) - одна из первых женщин-критиков, писательница, общественная деятельница, сотрудница "Отечественных записок", "Дела", "Слова" и других журналов демократического направления. Начало ее литературной известности как автора остро публицистических статей связано с "Отечественными записками" Некрасова. По свидетельству самой М. К. Цебриковой, "первый замеченный" ее труд была статья "Наши бабушки (о женских типах в "Войне и мире" Толстого)", которую начинающая писательница - "с трепетом, примут ли" - понесла в 1868 г. в "Отечественные записки".1*
В журнале Некрасова в 70-е годы вышли в свет наиболее значительные ее работы, посвященные анализу творчества Л. Толстого, Шпильгагена, Писемского, Гончарова, Жорж Санд, Шелли и др., в которых утверждались принципы революционно-демократической эстетики, защищались традиции Белинского, Чернышевского, провозглашалась общественно-преобразующая роль искусства. В статье "Герои молодой Германии" о романах Шпильгагена "Один в поле не воин", "Молот и наковальня", опубликованной в "Отечественных записках" (1870, No 6--8), М. К. Цебрикова открыто писала о гражданской миссии писателя-борца: "Наше время - время борьбы; оно говорит: кто не за меня, тот против меня; оно требует от писателя служения жизни".2*
Почти во всех своих литературно-критических работах М. К. Цебрикова обращалась к решению важнейших в общественной жизни России публицистических задач. Романы Л. Толстого, Гончарова, Шпильгагена служили для нее поводом, чтобы "высказать свое представление о "новом герое", его борьбе, его взглядах, его нравственных и этических принципах".3* В статьях, посвященных "Войне и миру" Толстого (Отечественные записки, 1868, No 6), "Обрыву" Гончарова (1870, No 5), повести Писемского "Люди сороковых годов" (1870, No 2), так же как и в специальных педагогических этюдах критика, обсуждался актуальный в 60--70-е годы "женский вопрос".4*
M. К. Цебрикова выступала в журнале Некрасова и в качестве переводчицы, знатока немецкой, английской, французской литературы. Подготовленные ею в 70-е годы переводы книг английских прогрессивных писателей Э. -К. -Г. Мюррея ("Депутат города Парижа. Повесть из времен Второй империи"), Д. Мак-Карти ("Потомок Тайронов"), Д. Мередита ("Карьера Бьючемпа"), более поздний перевод с французского I тома "Истории XIX в." Ж. Мишле (1883) и др. также свидетельствовали о ее демократических убеждениях и вкусах.5* Интерес переводчицы к социальным и тенденциозным6* произведениям отчетливо прослеживается в ее письмах к Некрасову 70-х годов. Обращаясь к переводной литературе, она выбирала произведения, наиболее близкие общественно-литературному направлению "Отечественных записок". В одном из писем к Некрасову писательница рекомендовала перевод романа Диккенса "Тяжелые времена" вместо романа "Жизнь и приключения английского джентльмена, мистера Николая Никльби", в котором, по ее мнению, "не затронуто никакого интересующего в наше время социального вопроса".7* По поводу романа "Мишурный век", написанного М. Твеном в соавторстве с Ч. -Д. Уорнером, М. К. Цебрикова писала: "О рабочем вопросе и социальном, увы, ни слова".8*
Публицистичность литературного дарования М. К. Цебриковой наиболее ярко проявилась в ее известном "Письме к императору Александру III". Сама писательница расценивала открытое обращение к верховной власти России как итог своей общественной и литературной деятельности. Вместе с тем М. К. Цебрикова отнюдь не преувеличивала своей роли в общественном движении, называя себя "рабочей единицей в сотне миллионов", глубоко сознающей возложенный на нее долг и нравственное право "вывести наружу всю гнилость государственного порядка", пробудить сознание интеллигенции, прервать рабье молчание.9*
Современники неоднократно отмечали независимость, прямоту и свободомыслие публицистки.10* За ее деятельностью постоянно следило III отделение. Об этом свидетельствует как цензурная история многих ее литературно-критических статей, в частности напечатанных в "Отечественных записках", так и нелегкая биография писательницы.11*
Знакомство М. К. Цебриковой с Некрасовым состоялось в середине 1868 г. Сведения о дальнейших творческих отношениях редактора и сотрудницы журнала весьма скудны. Из ее немногочисленных писем к Некрасову 1873--1874 гг. известно, что редактор самого передового органа печати в России вполне доверял общественно-литературным вкусам переводчицы. Отмечал Некрасов и оригинальные ее статьи, искренность убеждений публицистки. В одном из неопубликованных писем к А. К. Шеллеру-Михайлову она вспоминала отзыв Некрасова о ее работах, проникнутых "чувством искренности": "Это и Некрасов признавал <...> были вещи, бившие молодежь по сердцу, и она их помнит".12*
М. К. Цебрикова высоко ценила Некрасова как редактора и журналиста, его помощь начинающим писателям. Глубокое понимание гражданственной направленности поэзии Некрасова и ее подлинной художественности содержится в некрологической статье М. К. Цебриковой, посвященной поэту, напечатанной в журнале "Воспитание и обучение" (1878, No 2).13* Некрасов назван в некрологе "лучшим поэтом нашего времени". Здесь же определялось огромное значение его творчества для развития русской поэзии и русского общества. О Некрасове-художнике М. К. Цебрикова писала и в другой своей статье, посвященной Г. Успенскому, Н. Н. Златовратскому, Н. И. Наумову, А. И. Эртелю. Анализу произведений этих "летописцев жизни народа" предшествовала высокая оценка поэта, "со смертью которого поэзия наших дней едва ли не перестала быть поэзией. Ни одна муза мести и печали европейских поэтов, равных по силе таланта Некрасову, - писала она, - не пела так много и таких скорбных песен".14*
Писательница неоднократно цитировала стихотворения поэта, мыслила его образами. В частности, в "Воспоминаниях. Двадцатипятилетие женского вопроса. 1861--1886", в которых защищались гражданские права женщин, право "дышать, действовать и жить", использовались заключительные строки стихотворения "Родина".15* К "поэту народной скорби" публицистка обращалась в статье о Достоевском ("Двойственное творчество"), обосновывая тезис о трагической оторванности западников от народных масс.16*
Публикуемое письмо М. К. Цебриковой к редактору "Русского богатства" Н. К. Михайловскому явилось своеобразным критическим откликом на статью П. Ф. Гриневича (псевдоним П. Ф. Якубовича) о Некрасове "Муза мести и печали", напечатанную к 25-летию со дня смерти поэта в No 11 и 12 "Русского богатства" за 1902 г. Выступая в письме против разъяснения П. Ф. Гриневичем истории "муравьевской оды", Цебрикова высказалась откровенно и сурово по поводу этого сложнейшего эпизода в творческой биографии Некрасова.17*
Этот неизвестный в научной литературе о Некрасове документ представляет интерес для характеристики личности "старой могиканши 60-х годов" (так публицистка называла себя), бескомпромиссности ее убеждений. Вместе с тем отраженная в нем полемика с П. Ф. Гриневичем (Якубовичем) вносит новые штрихи в историю подготовки посмертного издания "Стихотворений" Некрасова 1879 г. и значительно дополняет немногочисленные отзывы М. К. Цебриковой о поэте. Сформулированная в письме нравственно-этическая программа общественной деятельницы, участницы освободительного движения в России существенна и для понимания прогрессивных настроений русского передового общества 1900-х годов.
Письмо публикуется по подлиннику, хранящемуся в Рукописном отделе Пушкинского Дома (ф. 181, оп. 1, ед. хр. 746, л. 9--12 об.). Дата в письме, как и в большинстве корреспонденции М. К. Цебриковой, отсутствует, и датируется оно по содержанию. Письмо написано в период жительства писательницы на Смоленщине.
<Конец декабря 1902 г.>
Многоуважаемый Николай Константинович!
Пишу Вам эти строки с горьким и болевым чувством, которое вызвало во мне сказанное в No 11 Гриневичем в обеление известного стихотворения Муравьеву.1 Давно собиралась писать, немедля по прочтении, но нервы так плохи, что была не в состоянии касаться своих больных мест, да и могла бы наговорить лишнее, теперь я спокойнее.
Что за жалкая дичь, что за неверие в силу идеи, что за непонимание ее значения в жизни, след<овательно> ее роли. Дело шло не о спасении одного "Совр<еменника>", а о сохранении возможности существования "новой идеи" и т. д. Неужели Русь сошлась клином и вымер бы бог в душе людей, если бы в клубе Муравьеву-вешателю, тормозу крестьянской реформы, гасителю всего светлого, не было сказано стихотворение?
Что Некр<асов> не пошел суворинской дорогой? - Он убил бы тогда свой талант. Поэту органически невозможно быть Сув<ориным>.2 Что он не пошел в офицеры3 и т. п. Ведь это целая жизнь ломки, насилования своей природы. Но это одно дело, а извлечь неверный звук из лиры,4 растерявшись от грозы, - другое. Ч<еловек> с "громадным умом" понял бы, что существование новой идеи в России зависит от причин посложнее и поглубже смены режима эмансипации "муравьевщиной". Вы это не можете не понять, и я объясняла себе эти строки Гриневича в "Р<усском> Б<огатстве>" Вашим недосмотром.5
Печально, что это доказывает низкий уровень понимания общественной нравственности в молодых писателях, да и вдобавок плохость политического нюха. Во имя знамени рвут клочок его же. Все это нечаевщина.6 Политика - вот оправдание. Но политика же и не должна допустить забрасыванья знамени грязью. Знаю я, как на Западе ценят наших доморощенных политиков. В <18>72 г. эмигранты из Австрии, Пруссии хохотали над нашими нечаевцами.7 Это место статьи Гр<иневича> - отрыжка нечаевщииы.
Я старая могиканша 60-х годов. Достоевщины во мне ни капли,8 а припомнились мне строки, когда мужик (Федор - по-моему), нанятый для убийства главарем пятерки, говорит, что главарь считает его дураком. Я, пожалуй, дурак 6 дней, а один день умен и насквозь его вижу. Таков смысл слов.9 Ну и Муравьев оказался в своем умном дне, повернув спину Некр<асову>.
Некр<асова> я лично мало знала. На мой нюх людей, не обманывавший меня и с первого взгляда, и это до сего дня, - он был далеко не апостол. И я думаю, что в стихотворении Мур<авьеву> играло немалую роль и опасение утратить блестящее и выгодное положение. Настоящий-то апостол не поставит никогда существование идеи в зависимость от такой мелочи и вдобавок тошнотворной, как стихотв<орение> Муравьеву.
Сам Некрасов исключил <его> из издания своих стихотворений. А первое посмертное издание появилось с этим стихотворением. Узнав о том, когда еще печаталось, я побежала к Елис<ееву>. - Выключайте. - "Я ред<актор> - это дело издателя". - Я к сестре Некрас<ова> (Барыня дошлая в денежных делах). - Не могу, лист отпечатан. - Это р<ублей> 30--40 жаль. Вообразили, будто без этого стихотворения запретят Некрасова.10
Я сильно устала от жизни и истомили меня не столько враги, сколько свои тем, что не умели как должно держать знамя, п<отому> ч<то> оно колеблется в руке, не чуждой лавочничества. Для знамени нужна твердая рука. Вот образчик: появились "Бесы". Елисеев не берет мою статью.11 Я опечалилась. - "Что вы, статья как статья, а нам не с руки писать против Дост<оевского>, он взял авансом 500 и не даст ничего, если будет против него статья". До этого категорического ответа Елис<еев> заговаривал мне зубы, уверяя, что не стоит ополчаться против вымершего, т. е. идей "Бесов", и высказал, когда я прижала его к стене, уловив в хитросплетениях.
А отзыв "От<ечественных> Зап<исок>" после соловьевского дела, когда и "Вест<ник> Евр<опы>" и "Слово" ограничились перепечаткой из "Правительственного Вест<ника>", тогда на манер архиславянофилов покланялись и буквами в палец толщиной вывели титул.12
Наше горе в том, что не умеем мы стоять дружно против общего врага.13 Вот чему надо учить, а не макиавеллизму, да еще шитому такими белыми нитками, как стихотворение Муравьеву. При отсутствии исторической <и> политической выучки молодежь наша губит идеи зачастую в кровавых нелепостях.14 Хоть бы золотая грамота о приказе царя бить бар, или поджигание еврейских погромов иными социалистами: "Пусть-де зверь тонет в крови".15 Это одна крайняя степень. Все тот же пример.
Пишу несвязно, в несколько приемов. М<ожет> б<ыть>, меня осудят за "морализм и нетерпимость", но каждый меряет своей меркой. У меня была мерка - дядя декабрист,16 а с детства - отец, из-за своей религии "престол отечества" рисковавший надеть серую куртку и пустить по миру семью.17 Не взыщите, искренно уважающая Вас
М. Цебрикова.
Вообще для имени Некрасова лучше бы проходить скорбным молчанием эпизод с муравьевщиной, а не разводить доморощенный макиавеллизм. Да и укажите, что создано в жизни макиавеллизмом?
Примечания
1* См. автобиографию М. К. Цебриковой, написанную в 1913 г. для С. А. Венгерова: Русская литература, 1971, No 1, с. 109 (публикация А. П. Могилянского).
2* Отечественные записки, 1870, No 6, отд. II, с. 200.
3* Кулиш Ж. В. Традиции Чернышевского в литературно-критических выступлениях М. К. Цебриковой. - В кн.: Н. Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы, вып. 6. Саратов, 1971, с. 155. См. также: Теплинский М. В. "Отечественные записки". 1868--1884. Южно-Сахалинск, 1966, с. 214--227, 279--285.
4* См.: Воспоминания М. К. Цебриковой. "Двадцатипятилетие женского вопроса. 1861--1886". - Звезда, 1935, No 6, с. 190--208 (публикация В. А. Мануйлова). В письме к А. Н. Пешковой-Толиверовой от 20 декабря 1900 г. М. К. Цебрикова раскрывала свое понимание женского вопроса: "Мало давать свод того, что делается по жен<скому> движению, надо выяснять значение самого женского вопроса в общем прогрессе" (ИРЛИ, ф. 227, No 79).
5* В предисловии от переводчицы к роману Э. -К. -Г. Мюррея М. К. Цебрикова отмечала намерение автора "изобличить продажных деятелей империи". По поводу одного из героев, Эмиля, она писала: "Отдает всего себя на служение своей идее и видит в ней не средство для достижения своих личных целей, но религию жизни" (Отечественные записки, 1872, No 6, с. 311--312). Роман Д. Мак-Карти "Прекрасная саксонка" ("Fair Sakson") первоначально был озаглавлен переводчицей "За свободу" и лишь позднее название было изменено на более нейтральное - "Потомок Тайронов" (Отечественные записки, 1874, No 1--4).
6* В понимании М. К. Цебриковой "тенденциозность доказывает чуткость писателей к требованиям общества" (Слово, 1881, No 2, отд. II, с. 4).
7* Литературное наследство, т. 51--52, кн. 2. М., 1949, с. 546.
8* Там же, с. 545--546.
9* См.: Цебрикова М. К. Письмо к Александру III. СПб., 1906, с. 31.
10* Отзывы А. Н. Плещеева, С. Смирной (Сазоновой), Ф. Толстого о М. К. Цебриковой см. в кн.: Теплинский М. В. "Отечественные записки". 1868--1884, с. 216, 226. Э. Л. Войнич писала о М. К. Цебриковой как об "одной из наиболее героических личностей" (см.: Таратута Е. Э. Л. Войнич. М., 1960, с. 254). Высказывания Г. З. Елисеева о "вольном духе" публицистки цитируются в ее автобиографии (Русская литература, 1971, No 1, с. 109) и в ее воспоминаниях "Из былого" (см. Письмо к Александру III, с. 36).
11* См. письмо М. К. Цебриковой к M. M. Стасюлевичу от ноября 1874 г.: Ста-сюлевич и его современники, т. V. СПб., 1913, с. 157--158. См. также: Ильин В. В. М. К. Цебрикова на Смоленщине (по архивным материалам). - Русская литература, 1978, No 4, с. 140-144.
12* ИРЛИ, ф. 123, оп. 2, No 517.
13* См.: Кулиш Ж. В. Об одном забытом некрологе. - Русская литература, 1972, No 4, с. 143-147.
14* Цебрикова М. К. Народ в литературных эскизах. - Дело, 1882, No 1, отд. II, с. 2.
15* См.: Звезда, 1935, No 6, с. 196.
16* См.: Слово, 1881, No 2, отд. II, с. 14.
17* Объективно-историческая оценка этого стихотворения сформулирована в работе В. И. Ленина "Еще один поход на демократию" (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 22, с. 84).
1 М. К. Цебрикова имела в виду разъяснение истории прочтения Некрасовым стихов на официальном чествовании M. H. Муравьева в Английском клубе 16 апреля 1866 г. В No 11 "Русского богатства" П. Ф. Гриневич писал: "В 1866 году <...> над "Современником" и даже, - думалось тогда многим, - над всей русской литературой нависла грозная туча. Людям нашего поколения трудно и представить себе ту мрачную пелену панического страха, которая, по единогласному свидетельству современников, окутала в те дни самые неробкие сердца и недюжинные умы <...> В этот-то момент всеобщей растерянности и заботы о спасении дрогнул и Некрасов,-- и рука его "исторгла у лиры неверный звук" <...> Вообще, если Некрасов рассчитывал отвести грозу, главным образом от своего "Современника", то он горько ошибся: журнал был вскоре закрыт" (Русское богатство, 1902, No 11, отд. II, с. 38). Далее в статье Гриневича цитируется "записка" Г. З. Елисеева по этому поводу (см. о ней: Из неизданной переписки П. Л. Лаврова и Г. З. Елисеева. - Литературное наследство, т. 19--21. М., 1935, с. 260--261; Из разысканий о Некрасове в архивных фондах III отделения и департамента полиции. Публикация С. Макашина. - Там же, т. 53--54, кн. III. М., 1949, с. 207--208). Ее содержание, оправдание Г. З. Елисеевым, а вместе с ним и автором статьи о Некрасове, тактики компромиссов, несовместимой, по мнению М. К. Цебриковой, с высокими этическими принципами освободительного движения, и вызвало негодований публицистки.
"Известно, что в том мраке... - писал Г. З. Елисеев, - ни одна публичная мысль, ни одно публичное слово, а тем более дело не могли явиться без компромиссов. А у Некрасова на руках было большое публичное дело, дело расширения и упрочения за прессою свободного слова, с целью дать возможно широкое распространение в обществе новой идеи <...> Дело шло не о спасении одного "Современника", а о сохранении возможности существования новой идеи, о предупреждении гонения на литературу, как на литературу только... Законность и необходимость принесенной Некрасовым жертвы, наверное, будет выяснена для всех историей нашего времени" (Русское богатство, 1902, No 11, отд. II, с. 39--40). Позиция Г. 3. Елисеева полностью разделялась автором статьи "Муза мести, и печали". "Апология поэта, написанная Елисеевым,-- замечал П. Ф. Гриневич,-- кажется нам чрезвычайно важной не по одним лишь крайне интересным подробностям, но и по существу, как голос не адвоката только, но и свидетеля, человека, который сам, подобно Некрасову (хотя и в значительно меньшей степени), "прошел через цензуру незабываемых годов"" (там же, с. 43).
2 А. С. Суворин (1834--1912) - публицист, издатель. Начал свою деятельность-как корреспондент "С. -Петербургских ведомостей", автор фельетонов либерально-демократического направления. С момента издания реакционного "Нового времени" общественная позиция Суворина резко правеет, он становится предпринимателем,, дельцом, угождающим вкусам правительственных кругов. В статье П. Ф. Гриневича цитируется отзыв Г. З. Елисеева о Суворине: "Этот робкий чиж скромно чирикал свои либеральные фельетоны у Корша, завидуя славе и блеску такого сокола-соловья, как Катков. Но вдруг у него родилось желание направить свое чириканье во славу (сильных и сытых мира сего). Он попробовал - и на него полились деньги и слава <...> Чего же бы, каких почестей и какого богатства не достиг Некрасов при его громадном уме и таланте, если бы захотел хотя бы несколько умерить свое направление? Но он не пошел этой дорогой. А не пошел потому, что не мог петь фальшиво" (Русское богатство, 1902, No 11, отд. II, с. 40).
3 Юношей Некрасов был послан отцом в Петербург для поступления в Дворянский полк. Эта биографическая подробность могла быть известна М. К. Цебриковой из разных источников, в том числе из вступительной статьи А. М. Скабичевского к первому посмертному изданию "Стихотворений" Некрасова (т. I, СПб., 1879, с. XXIII).
4 В стихотворении "Умру я скоро" (1867), явившемся ответом на обвинения поэта в отступничестве в связи со стихами, обращенными к M. H. Муравьеву, Некрасов писал: "Не торговал я лирой, но, бывало, Когда грозил неумолимый рок, У лиры звук неверный исторгала Моя рука..." (II, 261).
5 М. К. Цебриковой, очевидно, не было известно, что П. Ф. Якубович посылал свои материалы самому редактору "Русского богатства", мнением которого он дорожил. В одном из писем к Н. К. Михайловскому за 1902 г. П. Ф. Якубович писал по поводу стихотворения памяти Г. Успенского и статьи о Некрасове "Муза мести и печали": "Вот что вышло у меня, дорогой Николай Константинович <...> Обсудите, годится ли для чтения. Теперь сажусь за обработку второй статьи о Некрасове; беспокоюсь только о судьбе первой: неужели до сих пор нет ответа от цензора" (ИРЛИ, ф. 181, оп. 1, ед. хр. 810, л. 86).
6 С. Г. Нечаев (1847--1882) - руководитель тайного общества "Народная расправа". Программа общества, предусматривавшая террористическую и иезуитскую тактику борьбы (цель оправдывает средства), была изложена в "Катехизисе революционера", написанном Нечаевым. После политического процесса 1871 г. в Петербурге над группой революционеров, вызванного убийством членами этого общества во главе с С. Г. Нечаевым студента И. И. Иванова, террористические иезуитские методы революционной борьбы получили название "нечаевщины". См. об этом: Государственные преступления в России в XIX в., т. I (1825--1876 гг.). СПб., 1906, с. 184--185; Революционное движение 1860-х годов. М., 1932, с. 204--210. См. также комментарии В. А. Туниманова к "Бесам": Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч., т. XII. Л., 1975, с. 192--196.
7 До 1872 г. М. К. Цебрикова ездила за границу и была знакома с настроениями русской революционной эмиграции. Публицистке могли быть известны отрицательные оценки "нечаевщины" со стороны Герцена, Г. А. Лопатина. В автобиографии она писала: "Мне не давали заграничного паспорта с 72 г. Полагаю, за то, что, когда в Цюрихе красные затеяли демонстрацию о невыдаче Швейцарией Нечаева, я после одной сходки на площади перед гостиницей, где была сходка, невольно сымпровизировала речь. Досталось и террористам, выставляющим юнцов и юниц, которые манифестацией портили себе культурную работу в России. Досталось и властям" (Русская литература, 1971, No 1, с. 105).
8 Под определением "достоевщина" М. К. Цебрикова подразумевала "двойственность" мироощущения. Именно так была озаглавлена ее статья, посвященная анализу "Братьев Карамазовых", - "Двойственное творчество" (Слово, 1881, No 2, отд. II, с. 1-30).
9 М. К. Цебрикова пересказывает слова Федьки Каторжного из "Бесов" о Петре Степановиче Верховенском: "У того коли сказано про человека: подлец, так уж кроме подлеца он про него ничего и не ведает. Али сказано - дурак, так уж кроме дурака у него тому человеку и звания нет. А я, может, по вторникам да по средам только дурак, а в четверг и умнее его" (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч., т. X. Л., 1974, с. 205).
10 Первое посмертное издание "Стихотворений" Н. А. Некрасова в 4 томах вышло в свет в Петербурге в 1879 г. В его подготовке принимали участие сестра поэта А. А. Буткевич (издательница), С. И. Пономарев (фактический редактор и составитель примечаний), M. M. Стасюлевич (в типографии которого печаталось это издание), Г. З. Елисеев, А. Н. Пыпин, M. E. Салтыков-Щедрин. См.: Панченко М. К истории посмертного издания собрания сочинений Некрасова. Публикация 17 писем А. А. Буткевич к С. И. Пономареву. - Литературное наследство, т. 53--54, кн. III, с. 163---191. См. также статью Г. В. Краснова "Вокруг истории первого посмертного издания "Стихотворений" Некрасова" в настоящем выпуске (с. 149--159). В исследовательской литературе о Некрасове отсутствуют какие-либо фактические материалы, подтверждающие версию М. К. Цебриковой.
11 Очевидно, М. К. Цебрикова написала статью о "Бесах" накануне публикации в "Отечественных записках" (1875, No 1) романа Достоевского "Подросток". В "Отечественных записках" статья не была напечатана. Рукопись ее неизвестна.
12 Имеется в виду статья Н. С. Кутейникова "Покушение 2-го апреля" в "Отечественных записках" (1879, No 4, с. 1--18 отд. пагинации). Она была написана в верноподданническом духе по поводу покушения 2 апреля 1879 г. народником А. К. Соловьевым на Александра II. Кроме кратких сведений из официальной газеты "Правительственный вестник" (1869--1917) от 2 апреля 1879 г. в "Отечественных записках" были перепечатаны пространные комментарии из "Нового времени" и трижды цитировалось обращение Александра II к собравшимся приветствовать его в Зимнем дворце правительственным кругам. Текст обращения был напечатан крупным жирным шрифтом. В журналах "Вестник Европы" (1866--1918) и "Слово" (1878--1881) эти материалы отсутствовали.
13 Ср. с письмом М. К. Цебриковой к А. М. Скабичевскому от 9 февраля 1887 г., в котором она писала: "У нас нет настоящего товарищества и потому гнет не может встречать у нас нравственного сопротивления. Мало в нас чувства независимости и братства" (ИРЛИ, ф. 283, оп. 2, No 191, л. 2).
14 Ср. с высказыванием в "Письме к Александру III" (СПб., 1906): "Вся система гонит в стан недовольных, в пропаганду революции даже тех, кому противны кровь и насилие <...> Изломанная, озлобленная молодежь уходит в красные. Мне кровь противна с какой бы стороны ни лили ее, но когда за одну кровь дают ордена, а за другую веревку на шею, то понятно, какая кровь имеет для молодежи обаяние геройства" (с. 28).
15 Страстная противница деспотизма, М. К. Цебрикова тем не менее не одобряла террористических методов борьбы. В "Письме к Александру III" она писала: "Придет пора, когда гонение за право мыслить и веровать по совести будет казаться страшным сном: гонение ведет к тому, что пора эта придет в зареве пожаров и дымящейся крови" (с. 23). "Пусть-де зверь тонет в крови" - вольное переложение цитаты из Библии: "Меч господа наполнится кровью, утучнеет от тука, от крови агнцов и козлов <...> И буйволы падут с ними, и упьется земля их кровью, и прах их утучнеет от тука" (Книга пророка Исайи, гл. 34, ст. 6--7).
16 Имеется в виду Николай Романович Цебриков - декабрист, член Северного общества. По свидетельству М. К. Цебриковой, "дядя-декабрист дал <ей> политическое образование" (Русская литература, 1971, No 1, с. 104).
17 Отец М. К. Цебриковой - Константин Романович Цебриков, флотский офицер, генерал-лейтенант. В автобиографии, написанной по просьбе В. В. Святловского, М. К. Цебрикова писала об отце почти в тех же выражениях, что и в письме к Н. К. Михайловскому: "Это был из последних могикан религии "престол отечества"... Бестужев-Марлинский, завербовав старшего брата Николая и минуя второго, усиленно вербовал третьего брата - Константина. Отец был боевой натурой. Удивлялись, как в Кронштадте, этом гнезде краж, он мог усидеть на месте" (Русская литература, 1971, No 1, с. 104). Цебрикова посвятила отцу воспоминания "Русский человек" (Современник, 1911, No 7, с. 152--180) и повесть "Мой отец" (М., 1911).