POST-SCRIPTUM К СТАТЬЕ
Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО
«СОЧИНЕНИЯ ПУШКИНА»
Статья первая
Р. S. Выше сказано, что издание г. Анненкова обогащено несколькими новыми произведениями Пушкина в прозе и стихах, отысканными новым издателем в бумагах поэта. Между этими драгоценными находками есть несколько стихотворений превосходных. Мы украсили настоящую книжку «Современника» тремя пьесами Пушкина, из которых две совершенно новые; третья («Воспоминание») нова только во второй половине начиная со стиха: «Я вижу в праздности, в неистовых пирах». Первая половина напечатана еще при жизни Пушкина. Теперь эти две половины, соединенные чрез столько лет в одно стихотворение, представляют одну из лучших и характернейших лирических пьес Пушкина в том виде, как она создалась под его пером. В заключение настоящей статьи приводим еще несколько стихотворных отрывков, впервые появившихся в издании Анненкова.
Дополнительные октавы к повести
«Домик в Коломне»
(К III октаве)
Modo vir, modo femina. 1
У нас война! Красавцы молодые,
Вы хрипуны.......................................
Сломали ль вы походы боевые?
Видали ль в Персии Ширванский полк?
Уж люди! Мелочь, старички кривые,
А в деле всяк из них, что в стаде волк!
Все с ревом так и лезут в бой кровавой:
Ширванский полк могу сравнить с октавой.
Поэты Юга, вымыслов отцы,
Каких чудес с октавой не творили?
Но мы ленивцы, робкие певцы,
На мелочах мы рифму заморили.
Могучие нам чужды образцы.
Мы новых стран себе не покорили,
И наших дней изнеженный поэт
Чуть смыслит свой уравнивать куплет!
Но возвратиться все ж я не хочу
К четырехстопным ямбам, мере низкой...
С гекзаметром... О, с ним я не шучу:
Он мне невмочь. А стих александрийской?..
Уж не его ль себе я залучу?
Извилистый, проворный, длинный, склизкий
И с жалом даже — точная змея;
Мне кажется, что с ним управлюсь я.
Он вынянчен был мамкою не дурой:
За ним смотрел степенный Буало,
Шагал он чинно, стянут был цезурой;
Но пудреной пиитике назло
Растрепан он свободною цензурой.
Учение не впрок ему пошло:
Hugo с товарищи, друзья натуры,
Его гулять пустили без цезуры.
О, что б сказал поэт-законодатель
Гроза несчастных мелких рифмачей!
И ты Расин, бессмертный подражатель,
Певец влюбленных женщин и царей!
И ты Вольтер, философ и ругатель,
И ты Делиль — парнасский муравей,
Что б вы сказали, сей соблазн увидя!
Наш век обидел вас — ваш стих обидя!
У нас его недавно стали знать.
Кто первый? можете у «Телеграфа»
Спросить и хорошенько все узнать.
Он годен, говорят, для эпиграфа,
Да можно им порою украшать
Гробницы или мрамор кенотафа;
До наших мод, благодаря судьбе,
Мне дела нет: беру его себе!
(К октаве VIII)
И там себе мы возимся в грязи,
Торгуемся, бранимся, так что любо,
Кто в одиночку, кто с другим в связи,
Кто просто врет, кто врет сугубо...
Но Муза никому здесь не грози —
Не то тебя прижмут довольно грубо,
И вместо лестной общей похвалы
Поставят в угол «Северной пчелы»!
Иль наглою, безнравственной, мишурной,
Тебя в Москве журналы прозовут,
Или «Газетою литературной»
Ты будешь призвана на барский суд.
Ведь нынче время споров, брани бурной;
Друг на друга словесники идут,
Друг друга режут и друг друга губят
И хором про свои победы трубят!
Блажен, кто издали глядит на всех,
И рот зажав, смеется то над теми,
То над другими. Верх земных утех
Из-за угла смеяться надо всеми!
Но сам в толпу не суйся... или смех
Плохой уж выйдет: шутками однеми
Тебя, как шапками, и враг и друг,
Соединясь, все закидают вдруг.
Тогда давай Бог ноги. Потому-то
Здесь имя подписать я не хочу.
Порой я стих повертываю круто,
Все ж видно — не впервой я им верчу!
А как давно? Того и не скажу-то.
На критиков я еду, не свищу,
Как древний богатырь, — а как наеду...
Что ж? Поклонюсь и приглашу к обеду.
Покаместь можете принять меня
За старого обстреленного волка
Или за молодого воробья,
За новичка, в котором мало толка.
У вас в шкапу, быть может, мне, друзья,
Отведена особенная полка.
А, может быть, впервой хочу послать
Свою тетрадку в мокрую печать.
Ах если бы меня под легкой маской
Никто в толпе забавной не узнал!
Когда бы за меня своей указкой
Другого строгий критик пощелкал!
Уж то-то б неожиданной развязкой
Я все журналы после взволновал!
Но полно, будет ли такой мне праздник?
Нас мало. Не укроется проказник!
А вероятно, не заметят нас,
Меня с октавами моими купно.
Однако ж нам пора. Верь, я рассказ
Готовил; а шучу довольно крупно
И ждать напрасно заставляю вас.
Язык мой — враг мой: все ему доступно,
Он обо всем болтать себе привык.
Фригийский раб, на рынке взяв язык,
Сварил его (у г-на Копа
Коптят его). Езоп его потом
Принес на стол... Опять, зачем Езопа
Я вплел с его вареным языком
В мои стихи? Что вся прочла Европа,
Нет нужды вновь беседовать о том!
Насилу-то, рифмач я безрассудной,
Отделался от сей октавы трудной!
Усядься, Муза...
Монолог пьяного мужичка
Сват Иван, как пить мы станем,
Непременно уж помянем
Трех Матрен, Луку с Петром
Да Пахомовну потом.
Мы живали с ними дружно:
Уж как хочешь — будь что будь —
Этих надо помянуть,
Помянуть нам этих нужно.
Поминать так поминать,
Начинать, так начинать,
Лить так лить, разлив разливом.
Начинай же, сват, пора!
Трех Матрен, Луку с Петром
Мы помянем пивом,
А Пахомовну потом
Пирогами да вином,
Да еще ее помянем —
Сказки сказывать мы станем.
Мастерица ведь была!
И откуда что брала?
А куда разумны шутки,
Приговорки, прибаутки,
Небылицы, былины
Православной старины!..
Слушать — так душе отрадно;
Кто придумал их так складно?
И не пил бы, и не ел,
Все бы слушал да глядел.
Стариков когда-нибудь
(Жаль, теперь нам недосужно)
Надо будет помянуть.
Помянуть и этих нужно...
Слушай, сват: начну первой,
Сказка будет за тобой...
Наконец, вот еще превосходный отрывок в классическом роде, относящийся к поэту Петрову, уже в преклонной старости написавшему известную оду адмиралу Н. С, Мордвинову...
Под хладом старости угрюмо угасал
Единый из седых орлов Екатерины.
В крылах отяжелев, он небо забывал
И Пинда острые вершины.
В то время ты вставал: твой луч его согрел;
Он поднял к небесам и крылья и зеницы —
И с шумной радостью взыграл и полетел
Во сретенье твоей денницы.
Мордвинов! Не вотще Петров тебя любил:
Тобой гордится он и на брегах Коцита.
Ты Лиру оправдал: ты ввек не изменил
Надеждам вещего Пиита!..
Не смеем ничего прибавлять в похвалу этому стихотворению, особенно первым двум строфам его, картинность и величественность которых поразительны. За одно это стихотворение, если б г. Анненков не нашел ничего более нового в бумагах Пушкина, — он уже заслуживал бы глубокой благодарности всей читающей публики. Но мы уже отчасти видели, что поиски г. Анненкова принесли обильные плоды, обогатив русскую литературу несколькими превосходными стихотворениями и дав г. Анненкову материалы к воссозданию личности великого русского поэта, что яснее увидим в следующей статье.
Примечания
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: С, 1855, № 2 (ценз. разр. 31 янв., выход в свет 9 февр. 1855 г.), отд. III, с. 54—58, без подписи.
В собрание сочинений включается впервые.
Автограф не найден.
Авторство Некрасова предположительно установлено М. Я. Блин- чевской (см.: Блинчевская М. Я. К истории печатания в «Современнике» статей Чернышевского о Пушкине. — ВЛ, 1966, № 12, с. 238—240) на основании сходства оценок одних и тех же стихотворений Пушкина в комментируемом фрагменте и в «Заметках о журналах за декабрь 1855 и январь 1856 года» (см.: наст, изд., т. XI, кн. 2, с. 220).
С. 288. Выше сказано, что издание г. Анненкова обогащено несколькими новыми произведениями Пушкина со в бумагах поэта. — Имеется в виду статья 1 из цикла статей Н. Г. Чернышевского «Сочинения А. С. Пушкина, изд. П. В. Анненкова», опубликованного в «Современнике» в 1855 г. (№ 2, 3, 7, 8) (ср.: Чернышевский, т. П, с. 424—516). О Сочинениях А. С. Пушкина, изданных П. В. Анненковым (СПб., 1855—1857, т. 1—7), см.: наст, изд., т. XI, кн. 2, с. 219—221.
С. 288. Мы украсили настоящую книжку «Современника» тремя пьесами Пушкина... — В № 2 «Современника» за 1855 г. были перепечатаны стихотворения Пушкина «Наперсница волшебной старины...» (1821—1822), «Воспоминание» («Когда для смертного умолкнет шумный день...», 1828), «Воспоминания в Царском Селе» (1828—1829).
С. 288. Первая половина напечатана еще при жизни Пушкина. — Стихотворение «Воспоминание» публиковалось при жизни поэта в альманахе «Северные цветы на 1829 год» (СПб., 1828, «Поэзия», с. 10) и в «Стихотворениях А. Пушкина» (СПб., 1829, ч. 2, с. 127—128).
С. 288. Дополнительные октавы к повести «Домик в Коломне». — Текст Пушкина цитируется по книге: Пушкин. Соч. Изд. П. В. Анненкова. СПб., 1855, т. I. Материалы для биографии А. С. Пушкина. Прилож. VII, с. 470—473.
С. 290. Друг друга режут и друг друга губят... — В издании Анненкова эта строка выглядит иначе: «Друг друга режут, друг друга губят...» (с. 472).
С. 291. Монолог пьяного мужичка. — Отрывок, условно названный Анненковым «Монологом пьяного мужичка» (в современных изданиях публикуется без заглавия: «Сват Иван, как пить мы станем...»), цитируется по книге: Пушкин. Соч. Изд. П. В. Анненкова. СПб., 1855, т. I. Материалы для биографии А. С. Пушкина, с. 155—156.
С. 292. ... отрывок в классическом роде, относящийся к поэту Петрову, уже в преклонной старости написавшему известную оду адмиралу Н. С. Мордвинову... — В. П. Петров (1736—1799) — придворный поэт. Его ода, адресованная адмиралу Н. С. Мордвинову (1754— 1845), графу, государственному деятелю, датируется 1796 г.; о Петрове см.: наст, изд., т. VII, с. 592—593; т. VIII, с. 719, 734.
С. 292. Под хламом старости угрюмо угасал со Надеждам вещего Пиита!... — Отрывок цитируется по книге: Пушкин. Соч. Изд. П. В. Анненкова. СПб., 1855, т. I. Материалы для биографии А. С. Пушкина, с. 355 с разночтением в строке 9-й: «Мордвинов! Не вотще Петров тебя любил...» вместо «М...! Не вотще Петров тебя любил...».
1 То муж, то женщина (лат.).