У нее, как у страдальца, Неприятный желтый цвет; Шириной она в два пальца, В ней на палец толку нет. При журнале на узоре, Может быть, читатель мой, Вы видали инфузорий - Вот портрет ее живой! По формату, по сюжету Неописанно мала, Странно, как, на диво свету, В свет в наш век она зашла! Всех возможных предприятий Удивительней она: Для нуждающихся братий, Говорят, сотворена. За усердье честь и слава И еще бы кое-что,- Но, нам кажется , в ней, право, Не нуждается никто! Видно, ей погибнуть вмале Жребий горький предстоит. Вот, послушайте, в начале Что наш автор говорит: "Доселе я не торговал Небесным даром вдохновенья, Ни дум, ни чувств не продавал, Не продавал воображенья. Зачем теперь я изменил Обет души, обет смиренный, Перо печатью заменил И в торг пускаюся презренный?" (Стр.7 и 9) В самом деле, для чего вы Изменили свой обет? Сами ж вы, держась основы, Говорите, наш поэт: "Кто для земных, для мелких нужд Продаст небесный дар за злато, Корыстолюбия не чужд, Готов платить святою платой За хлеб, за деньги на вино,- Ужель в душе его презренной Есть чувство светлое одно, Ужель певец он вдохновенный?" (Стр.17 и 18) Но пора беседе нашей Положить конец давно, А то больше книге вашей Выйдет взгляд наш неравно. В заключенье допустите Вам совет полезный дать: Строже впредь обет храните - Грех обеты нарушать! <1842> |