Так говорила (...) актриса отставная, Простую речь невольно украшая Остатками когда-то милых ей, А ныне смутно памятных ролей,- Но не дошли до каменного слуха Ее проклятья,- бедная старуха Ушла домой с Наташею своей И по пути всё повторяла ей Свои проклятья черному злодею. Но (не) сбылись ее проклятья. Ни разу сон его спокойный не встревожил Ни черт, ни шабаш ведьм: до старости он дожил Спокойно и счастливо, денег тьму Оставивши в наследство своему Троюродному дяде... А старуха Скончалась в нищете - безвестно, глухо, И, чтоб купить на гроб ей три доски, Дочь продала последние чулки. (1855 или 1856) |
Примечания
Печатается по черновому автографу ГБЛ. Впервые опубликовано: ст. 1-4 - Звенья, II. М. -Л., 1933, с. 301; полностью - ПССт 1934-1937, т. I, с. 541. В собрание сочинений впервые включено в последнем из названных изданий. Черновой автограф - ГБЛ (Зап. тетр. N 1, л. 29). Датируется 1855 или 1856 г. по положению автографа в Зап. тетр. N 1. По содержанию связано с набросками пьесы, находящимися в той же тетради. В них рассказывается о том, что старуха (видимо, отставная актриса) пришла в качестве просительницы к богатому князю, своему бывшему любовнику, и привела к нему свою красавицу дочь Наташу (ПСС, т. IV, с. 211-213). В чем состояла просьба, не вполне ясно; речь могла идти об определении Наташи на сцену (см. там же, с. 644) или о денежной помощи. Из комментируемого стихотворения видно, что князь отказал в просьбе. Существует предположение, что весь этот замысел был навеян судьбой актрисы В. Н. Асенковой и ее матери (Чуковский К. Некрасов, Николай I и Асенкова. - В кн.: Звенья, II, с. 296-301).