• Наши партнеры:
    Terek-live.ru - По материалам: Крылья Советов продолжат диалог с РФПЛ о проведении игры с "Тереком" в Самаре.
  • Кому на Руси жить хорошо
    Пир на весь мир
    3. Старое и новое

    
    
       ПИР НА ВЕСЬ МИР
    
       3. Старое и новое
    
    Иона кончил, крестится;
    Народ молчит. Вдруг прасола
    Сердитым криком прорвало:
    
    "Эй вы, тетери сонные!
    Па-ром, живей,  па-ром!"
    -"Парома не докличишься
    До солнца! перевозчики
    И днем-то трусу празднуют,
    Паром у них худой,
    Пожди! Про Кудеяра-то..."
    -"Паром! пар-ом! пар-ом!"
    Ушел, с телегой возится,
    Корова к ней привязана -
    Он пнул ее ногой;
    В ней курочки курлыкают,
    Сказал им: "Дуры! цыц!"
    Теленок в ней мотается -
    Досталось и теленочку
    По звездочке на лбу.
    Нажег коня саврасого
    Кнутом - и к Волге двинулся.
    Плыл месяц над дорогою,
    Такая тень потешная
    Бежала рядом с прасолом
    По лунной полосе!
    "Отдумал, стало, драться-то?
    А спорить - видит - не о чем,-
    Заметил Влас.- Ой, господи!
    Велик дворянский грех!"
    -"Велик, а всё не быть ему
    Против греха крестьянского",-
    Опять Игнатий Прохоров
    Не вытерпел - сказал.
    Клим плюнул. "Эх приспичило!
    Кто с чем, а нашей галочке
    Родные галченяточки
    Всего милей... Ну, сказывай,
    Что за великий грех?"
    
    
    
       КРЕСТЬЯНСКИЙ ГРЕХ
    
    Аммирал-вдовец по морям ходил,
    По морям ходил, корабли водил,
    Под Ачаковым бился с туркою,
    Наносил ему поражение,
    И дала ему государыня
    Восемь тысяч душ в награждение.
    В той ли вотчине припеваючи
    Доживает век аммирал-вдовец,
    И вручает он, умираючи,
    Глебу-старосте золотой ларец.
    "Гой, ты, староста! Береги ларец!
    Воля в нем моя сохраняется:
    Из цепей-крепей на свободушку
    Восемь тысяч душ отпускается!"
    
    Аммирал-вдовец на столе лежит...
    Дальний родственник хоронить катит.
    
    Схоронил, забыл! Кличет старосту
    И заводит с ним речь окольную;
    Всё повыведал, насулил ему
    Горы золота, выдал вольную...
    
    Глеб - он жаден был - соблазняется:
    Завещание сожигается!
    
    На десятки лет, до недавних дней
    Восемь тысяч душ закрепил злодей,
    С родом, с племенем; что народу-то!
    Что народу-то! С камнем в воду-то!
    
    Всё прощает бог, а Иудин грех
    Не прощается.
    Ой, мужик! мужик! ты грешнее всех,
    И за то тебе вечно маяться!
    
            ---
    
    Суровый и рассерженный,
    Громовым грозным голосом
    Игнатий кончил речь.
    Толпа вскочила на ноги,
    Пронесся вздох, послышалось:
    "Так вот он, грех крестьянина!
    И впрямь страшенный грех!"
    - "И впрямь: нам вечно маяться,
    Ох-ох!.."- сказал сам староста,
    Опять убитый, в лучшее
    Не верующий Влас.
    И скоро поддававшийся
    Как горю, так и радости,
    "Великий грех! великий грех!"-
    Тоскливо вторил Клим.
    
    Площадка перед Волгою,
    Луною освещенная,
    Переменилась вдруг.
    Пропали люди гордые,
    С уверенной походкою,
    Остались вахлаки,
    Досыта не едавшие,
    Несолоно хлебавшие,
    Которых вместо барина
    Драть будет волостной,
    К которым голод стукнуться
    Грозит: засуха долгая
    А тут еще - жучок!
    Которым прасол-выжига
    Урезать цену хвалится
    На их добычу трудную,
    Смолу, слезу вахлацкую,-
    Урежет, попрекнет:
    "За что платить вам много-то?
    У вас товар некупленный,
    Из вас на солнце топится
    Смола, как из сосны!"
    
    Опять упали бедные
    На дно бездонной пропасти,
    Притихли, приубожились,
    Легли на животы;
    Лежали, думу думали
    И вдруг запели. Медленно,
    Как туча надвигается,
    Текли слова тягучие.
    Так песню отчеканили,
    Что сразу наши странники
    Упомнили ее:
    
    
    
       ГОЛОДНАЯ
    
    Стоит мужик -
    Колышется,
    Идет мужик -
    Не дышится!
    
    С коры его
    Распучило,
    Тоска-беда
    Измучила.
    
    Темней лица
    Стеклянного
    Не видано
    У пьяного.
    
    Идет - пыхтит,
    Идет - и спит,
    Прибрел туда,
    Где рожь шумит.
    
    Как идол стал
    На полосу,
    Стоит, поет
    Без голосу:
    
    "Дозрей, дозрей
    Рожь-матушка!
    Я пахарь твой,
    Панкратушка!
    
    Ковригу съем
    Гора горой,
    Ватрушку съем
    Со стол большой!
    
    Всё съем один,
    Управлюсь сам.
    Хоть мать, хоть сын
    Проси - не дам!"
    
        ---
    
    "Ой, батюшки, есть хочется!"-
    Сказал упалым голосом
    Один мужик; из пещура
    Достал краюху - ест.
    "Поют они без голосу,
    А слушать - дрожь по волосу!"-
    Сказал другой мужик.
    И правда, что не голосом -
    Нутром - свою "Голодную"
    Пропели вахлаки.
    Иной во время пения
    Стал на ноги, показывал,
    Как шел мужик расслабленный,
    Как сон долил голодного,
    Как ветер колыхал,
    И были строги, медленны
    Движенья. Спев "Голодную"
    Шатаясь, как разбитые,
    Гуськом пошли к ведерочку
    И выпили певцы.
    
    "Дерзай!"- за ними слышится
    Дьячково слово; сын его
    Григорий, крестник старосты,
    Подходит к землякам.
    "Хошь водки?" - "Пил достаточно.
    Что тут у вас случилося?
    Как в воду вы опущены!..."
    -"Мы?.. что ты?.." Насторожились,
    Влас положил на крестника
    Широкую ладонь.
    
    "Неволя к вам вернулася?
    Погонят вас на барщину?
    Луга у вас отобраны?"
    -"Луга-то?.. Шутишь брат!"
    -"Так что ж переменилося?"..
    Закаркали "Голодную",
    Накликать голод хочется?"
    -"Никак и впрямь ништо!"-
    Клим как из пушки выпалил;
    У многих зачесалися
    Затылки, шепот слышится:
    "Никак и впрямь ништо!"
    
    "Пей вахлачки, погуливай!
    Всё ладно, всё по-нашему,
    Как было ждано-гадано.
    Не вешай головы!"
    
    "По-нашему ли, Климушка?
    А Глеб-то?.."
                 Потолковано
    Немало: в рот положено,
    Что не они ответчики
    За Глеба окаянного,
    Всему виною: крепь!
    "Змея родит змеенышей,
    А крепь - грехи помещика,
    Грех Якова несчастного,
    Грех Глеба родила!
    Нет крепи - нет помещика,
    До петли доводящего
    Усердного раба,
    Нет крепи - нет дворового,
    Самоубийством мстящего
    Злодею своему,
    Нет крепи - Глеба нового
    Не будет на Руси!"
    
    Всех пристальней, всех радостней
    Прослушал Гришу Пров:
    Осклабился, товарищам
    Сказал победным голосом:
    "Мотайте-ка на ус!"
    -"Так, значит, и "Голодную"
    Теперь навеки побоку?
    Эй, други! Пой веселую!"-
    Клим радостно кричал...
    Пошло, толпой подхвачено,
    О крепи слово верное
    Трепаться: "Нет змеи -
    Не будет и змеенышей!"
    Клим Яковлев Игнатия
    Опять ругнул: "Дурак же ты!"
    Чуть-чуть не подрались!
    Дьячок рыдал над Гришею:
    "Создаст же бог головушку!
    Недаром порывается
    В Москву, в новорситет!"
    А Влас его поглаживал:
    "Дай бог тебе и серебра,
    И золотца, дай умную,
    Здоровую жену!"
    -"Не надо мне ни серебра
    Ни золота, а дай господь,
    Чтоб землякам моим
    И каждому крестьянину
    Жилось вольготно-весело
    На всей святой Руси!"-
    Зардевшись, словно девушка,
    Сказал из сердца самого
    Григорий - и ушел.
    
            ---
    
    Светает. Снаряжаются
    Подводчики. "Эй, Влас Ильич!
    Иди сюда, гляди, кто здесь!"-
    Сказал Игнатий Прохоров,
    Взяв к бревнам приваленную
    Дугу. Подходит Влас,
    За ним бегом Клим Яковлев,
    За Климом - наши странники
    (Им дело до всего):
    За бревнами, где нищие
    Вповалку спали с вечера,
    Лежал какой-то смученный,
    Избитый человек;
    На нем одежа новая,
    Да только вся изорвана,
    На шее красный шелковый
    Платок, рубаха красная,
    Жилетка и часы.
    Нагнулся Лавин к спящему,
    Взглянул и с криком:"Бей его!"
    Пнул в зубы каблуком.
    Вскочил детина, мутные
    Протер глаза, а Влас его
    Тем временем в скулу.
    Как крыса прищемленная,
    Детина пискнул жалобно -
    И к лесу! Ноги длинные,
    Бежит - земля дрожит!
    Четыре парня бросились
    В погоню за детиною,
    Народ кричал им: "Бей его!",
    Пока в лесу не скрылися
    И парни, и беглец.
    
    "Что за мужчина?- старосту
    Допытывали странники.-
    За что его тузят?"
    
    "Не знаем, так наказано
    Нам из села из Тискова,
    Что буде где покажется
    Егорка Шутов - бить его!
    И бьем. Подъедут тисковцы,
    Расскажут".- "Удоволили?"-
    Спросил старик вернувшихся
    С погони молодцов.
    "Догнали, удоволили!
    Побег к Кузьмо-Демьянскому,
    Там, видно, переправиться
    За Волгу норовит".
    
    "Чудной народ! бьют сонного,
    За что про что не знаючи..."
    
    "Коли всем миром велено:
    Бей!- стало, есть за что!-
    Прикрикнул Влас на странников.-
    Не ветрогоны тисковцы,
    Давно ли там десятого
    Пороли?.. ой, Егор!..
    Ай служба - должность подлая!
    Гнусь-человек!- Не бить его,
    Так уж кого и бить?
    Не нам одним наказано:
    От Тискова по Волге-то
    Тут деревень четырнадцать,-
    Чай, через все четырнадцать
    Прогнали, как сквозь строй!"
    
    Притихли наши странники.
    Узнать-то им желательно,
    В чем штука, да прогневался
    И так уж дядя Влас.
    
            ---
    
    Совсем светло. Позавтракать
    Мужьям хозяйки вынесли:
    Ватрушки с творогом,
    Гусятина (прогнали тут
    Гусей; три затомилися,
    Мужик их нес под мышкою:
    "Продай! помрут до городу!" -
    Купили ни за что).
    Как пьет мужик, толковано
    Немало, а не всякому
    Известно, как он ест.
    Жаднее на говядину,
    Чем на вино, бросается.
    Был тут непьющий каменщик,
    Так опьянел с гусятины,
    Начто твое вино!
    Чу! слышен крик: "Кто едет-то!
    Кто едет-то!" Наклюнулось
    Еще подспорье шумному
    Веселью вахлаков.
    Воз с сеном приближается,
    Высоко на возу
    Сидит солдат Овсяников,
    Верст на двадцать в окружности
    Знакомый мужикам,
    И рядом с ним Устиньюшка,
    Сироточка-племянница,
    Поддержка старика.
    Райком кормился дедушка,
    Москву да Кремль показывал,
    Вдруг инструмент испортился,
    А капиталу нет!
    Три желтенькие ложечки
    Купил - так не приходятся
    Заученные натвердо
    Присловья к новой музыке,
    Народа не смешат!
    Хитер солдат! по времени
    Слова придумал новые,
    И ложки в ход пошли.
    Обрадовались старому:
    "Здорово, дедко! спрыгни-ка,
    Да выпей с нами рюмочку,
    Да в ложечки ударь!"
    -"Забраться-то забрался я,
    А как сойду, не ведаю:
    Ведет!" - "Небось до города
    Опять за полной пенцией?
    Да город-то сгорел!"
    -"Сгорел? И поделом ему!
    Сгорел? Так я до Питера!
    Там все мои товарищи
    Гуляют с полной пенцией,
    Там - дело разберут!"
    -"Чай, по чугунке тронешься?"
    Служивый посвистал:
    "Недолго послужила ты
    Народу православному,
    Чугунка бусурманская!
    Была ты нам люба,
    Как от Москвы до Питера
    Возила за три рублика,
    А коли семь-то рубликов
    Платить, так черт с тобой!"
    
    "А ты ударь-ка в ложечки,-
    Сказал солдату староста,-
    Народу подгулявшего
    Покуда тут достаточно,
    Авось дела поправятся.
    Орудуй живо, Клим!"
    (Влас Клима недолюбливал,
    А чуть делишко трудное,
    Тотчас к нему: "Орудуй, Клим!",
    А Клим тому и рад.)
    
    Спустили с воза дедушку,
    Солдат был хрупок на ноги,
    Высок и тощ до крайности;
    На нем сюртук с медалями
    Висел, как на шесте.
    Нельзя сказать, чтоб доброе
    Лицо имел, особенно
    Когда сводило старого -
    Черт чертом! Рот ощерится,
    Глаза - что угольки!
    
    Солдат ударил в ложечки,
    Что было вплоть до берегу
    Народу - всё сбегается.
    Ударил - и запел:
    
    
    
       СОЛДАТСКАЯ
    
    Тошен свет,
    Правды нет,
    Жизнь тошна,
    Боль сильна.
    Пули немецкие,
    Пули турецкие,
    Пули французские,
    Палочки русские!
    Тошен свет,
    Хлеба нет,
    Крова нет,
    Смерти нет.
    Ну-тка, с редута-то с первого номеру,
    Ну-тка, с Георгием - по миру, по миру!
    У богатого,
    У богатины,
    Чуть не подняли
    На рогатину.
    Весь в гвоздях забор
    Ощетинился,
    А хозяин, вор,
    Оскотинился.
    Нет у бедного
    Гроша медного:
    "Не взыщи солдат!"
    -"И не надо, брат!"
    Тошен свет,
    Хлеба нет,
    Крова нет,
    Смерти нет.
    Только трех Матрен
    Да Луку с Петром
    Помяну добром.
    У Луки с Петром
    Табачку нюхнем,
    А у трех Матрен
    Провиант найдем.
    У первой Матрены
    Груздочки ядрены,
    Матрена вторая
    Несет каравая,
    У третьей водицы попью из ковша:
    Вода ключевая, а мера - душа!
    Тошен свет,
    Правды нет,
    Жизнь тошна,
    Боль сильна.
    
    Служивого задергало.
    Опершись на Устиньюшку,
    Он поднял ногу левую
    И стал ее раскачивать,
    Как гирю на весу;
    Проделал то же с правою,
    Ругнулся:"Жизнь проклятая!"-
    И вдруг на обе стал.
    
    "Орудуй, Клим!" По-питерски
    Клим дело оборудовал:
    По блюдцу деревянному
    Дал дяде и племяннице,
    Поставил их рядком,
    А сам вскочил на бревнышко
    И громко крикнул: "Слушайте!"
    (Служивый не выдерживал
    И часто в речь крестьянина
    Вставлял словечко меткое
    И в ложечки стучал.)
    
    Клим
    
    Колода есть дубовая
    У моего двора,
    Лежит давно: из младости
    Колю на ней дрова,
    Так та не столь изранена,
    Как господин служивенький.
    Взгляните: в чем душа!
    
    Солдат
    
    Пули немецкие,
    Пули турецкие,
    Пули французские,
    Палочки русские.
    
    Клим
    
    А пенциону полного
    Не вышло, забракованы
    Все раны старика;
    Взглянул помощник лекаря,
    Сказал:"Второразрядные!
    По ним и пенцион".
    
    Солдат
    
    Полного выдать не велено:
    Сердце насквозь не прострелено!
    
    (Служивый всхлипнул; в ложечки
    Хотел ударить,- скорчило!
    Не будь при нем Устиньюшки,
    Упал бы старина.)
    
    Клим
    
    Солдат опять с прошением.
    Вершками раны смерили
    И оценили каждую
    Чуть-чуть не в медный грош.
    Так мерил пристав следственный
    Побои на подравшихся
    На рынке мужиках:
    "Под правым глазом ссадина
    Величиной с двугривенный,
    В средине лба пробоина
    В целковый. Итого:
    На рубль пятнадцать с деньгою
    Побоев..." Приравняем ли
    К побоищу базарному
    Войну под Севастополем,
    Где лил солдатик кровь?
    
    Солдат
    
    Только горами не двигали
    А на редуты как прыгали!
    Зайцами, белками, дикими кошками.
    Там и простился я с ножками,
    С адского грохоту, свисту оглох,
    С русского голоду чуть не подох!
    
    Клим
    
    Ему бы в Питер надобно
    До комитета раненых,-
    Пеш до Москвы дотянется,
    А дальше как? Чугунка-то
    Кусаться начала!
    
    Солдат
    
    Важная барыня! гордая барыня!
    Ходит, змеею шипит:
    "Пусто вам! пусто вам! пусто вам!"-
    Русской деревне кричит;
    В рожу крестьянину фыркает,
    Давит, увечит, кувыркает,
    Скоро весь русский народ
    Чище метлы подметет.
    
    Солдат слегка притопывал,
    И слышалось, как стукалась
    Сухая кость о кость,
    А Клим молчал: уж двинулся
    К служивому народ.
    Все дали: по копеечке,
    По грошу, на тарелочках
    Рублишко набрался...
    
    
    
    © timpa.ru 2009- открытая библиотека