Входимость: 1. Размер: 10кб.
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: много трагических и водевильных удовольствий или, по крайней мере, надежд на эти удовольствия... Сбудутся ли вполне надежды, — сказать, даже и в отношении к нашему театру, утвердительно нельзя. Чего доброго... на грех мастера нет, говорит пословица. Сообщаем нашим читателям несколько достоверных театральных слухов, между которыми есть в самом деле несколько утешительных. Первый бенефис после святой будет нашей даровитой актрисы В. Н. Асенковой, о долговременной болезни которой публика Александрийского театра так искренно соболезнует. Главною, капитальною пиесою в ее бенефис будет «Боярское слово», драма 17. Г. Ободовского. Даровитый переводчик «Велизария» выступает на новое поприще: новая драма его имеет, как уже видно и из заглавия, основу чисто русскую. С нетерпением ждем ее появления, а между тем пожелаем г. Ободовскому успеха на новом его поприще, на котором с такою честию подвизались доселе гг. Зотов, Полевой и Кукольник. Еще будет очень умный и милый водевиль «Любовные записки мужа», соч. П. И. Григорьева,...
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Часть текста: несчастие. Несчастие, которое ужасно для человека вообще, но для театрального рецензента - всего ужаснее! Горе мне, горе! Я лишился памяти! Да, я потерял ту добрую, честную помощницу, которая так долго верою и правдою служила мне, которая выручала меня в критические минуты моего литературного поприща. Я потерял ее, потерял, когда более всего имел в ней нужду; потерял в самую торжественную минуту ее необычайной деятельности: она ушла от меня в первом часу пополуночи, при выходе из Александринского театра! Добрая, добрая была память. С каким терпением, с какой точностию уловляла она на скрижали свои неуловимые содержания разных комедий, как усердно и добросовестно хранила их в недрах своих до той роковой минуты, когда я, бедный рецензент, в страшных корчах и судорогах брался за перо, чтоб говорить с читателями о театре! Славно мы жили с ней. Возьмусь я за перо, стану читать на афишке заглавия пиес, о которых должен отдавать отчет. Ум мой, самое ленивое создание в свете, сейчас же начнет мне доказывать, что говорить нечего, потому что пиесы слабы, без содержания. Я уже готов его послушаться, готов отделаться общими местами и, может быть, навлечь тем на себя неудовольствие некоторых читателей... "Остановись! - раздается вдруг голос во глубине души моей. - Ум лжет; в такой-то или такой-то пиесе нет идеи, но содержание есть! Слушай, я тебе скажу его!" Память начинает говорить, я писать. И как скоро шло у нас дело, какая мастерица была она приводить всё в ясность. Статья готова; вмиг голова моя становится легче: в памяти моей уже и следа нет того, что она рассказала. Умная была память! Сколько сухих, тощих (по содержанию), плотных, увесистых (по объему) драм, сколько водевилей, переведенных, переделанных, сочиненных, пересочиненных, составленных,...
|